нет. Он понимал свою избранность. А дело было в том, что он просто безумно устал. Он слишком долго жил в каком-то сумрачном исступлении, лихорадочно спеша сотворить нечто, красотой и величием превзошедшее бы все созданное до него.
«Я не забочусь, – сообщал Микеланджело в одном из своих писем, – ни о здоровье, ни о земных почестях, живу в величайших трудах и с тысячью подозрений»120. В другом письме он заявлял: «Я тружусь через силу, больше, чем любой человек, когда-либо существовавший, – при плохом здоровье и с величайшим напряжением»121.
Такова была цена его будущего бессмертия.
А вот еще его слова:
«Пока я не кончил работу над потолком, о каких либо удобствах и удовольствиях мне даже противно думать. Жить хорошо можно лишь тогда, когда ты счастлив»122.
Он же был уверен, что будет счастлив, лишь когда вновь возьмется за свои любимые мраморные глыбы. Но пока до этого было еще очень далеко: в сентябре 1510 года Микеланджело был уже почти сломлен, а закончил пока всего лишь половину. И зачем он только согласился на этот заказ?..
Бесконечные требования братьев
Перед тем как отправиться на очередную войну, Юлий II благословил его работу, потребовав при этом, чтобы полузаконченное произведение «его» художника было немедленно открыто для публики. Весь папский двор, все художники тут же сбежались смотреть.
Пришел и Рафаэль – и вскорости принялся копировать пророков и сивилл Микеланджело в своей росписи в церкви Санта-Мария дела Паче. Донато Браманте попытался выговорить для себя вторую половину свода, но папа отверг это предложение – гений Микеланджело уже покорил его.
Микеланджело медленно спустился на каменный пол капеллы. В свои тридцать пять он выглядел на десять лет старше. Нужно было сделать хоть какой-то перерыв. В конце концов, нужно было получить от его святейшества деньги, чтобы заплатить рабочим, без которых невозможно было перенести строительные леса, а у него самого не оставалось больше ни дуката.
Была и другая проблема, о которой просто кричали его письма, написанные между 1509 и 1512 годами: Микеланджело беззастенчиво и безостановочно эксплуатировали члены его семьи.
Один из братьв скульптора, служивший в банке Стоцци, изводил его, утверждая, что он погряз в долгах. Другой брат, Джовансимоне, приобрел себе торговое заведение, брат Сиджисмондо купил целинные земли в окрестностях Флоренции. И все они продолжали требовать, постоянно бессовестно запуская руку в средства, которые Микеланджело разместил в одном флорентийском банке. При этом братья угрожали и ругались.
В январе 1509 года Микеланджело написал Джовансимоне, который в свои тридцать лет дошел до того, что стал терроризировать отца, чтобы вытрясти из него деньги: «Теперь я больше не считаю тебя братом – если бы ты им был, ты не избивал бы моего отца. Ты скотина, и я буду обращаться с тобой, как со скотиной»123.
Страшные слова, но через два месяца, словно Бог карающий, Микеланджело снова написал:
«Я человек, который может избить десять тысяч тебе подобных, если это будет необходимо. Поэтому будь благоразумен!»124
Осенью того же года он отправил письмо Сиджисмондо, где были следующие слова:
«Совсем недавно у меня появились средства, чтобы поесть вволю. Кончай рассказывать мне про свои мучения, я не вынесу больше ни капли»125.
Потом настала очередь и третьего брата, его любимца, с которым в детстве они делили одну постель:
«Я хотел бы знать, помнишь ли ты о тех двухстах двадцати восьми дукатах, которые ты взял у меня в банке Санта-Мария Нуова, и еще о многих сотнях, что я тебе отправил. Ты никогда не понимал меня, ты поймешь только тогда, когда меня не станет»126.
Проблемы Юлия II
К сожалению, в тот момент Юлию II было трудно дать Микеланджело какие-то деньги: шла война. Вооруженное противостояние началось в январе 1511 года: «папа-солдат» предпринял попытку завоевать союзную Франции Феррару, однако кампания сложилась для него неудачно – он потерял Болонью, в Римини зрела революция, а враждебные ему кардиналы при поддержке Франции созвали в Пизе собор, готовый вынести папе приговор.
Вернувшись в Рим, наместник Бога на Земле решил собрать совет в своей резиденции, но бесконечные сражения отразились на его здоровье.
Истощенный волнениями, папа заболел и несколько дней балансировал между жизнью и смертью. Говорили, что это была малярия, ходили слухи даже о том, что папа умер. Но произошло обратное: будучи человеком по природе очень крепким, Юлий II поправился спустя несколько дней и разогнал кардиналов, съехавшихся в Рим и уже приготовившихся избрать нового папу.
А потом началась новая война. В октябре 1511 года была создана Священная Лига против Франции, куда вошли Ватикан, Англия, Испания и Венеция. Война в Романье завершилась кровопролитным сражением под Равенной, в котором папа и его союзники потерпели поражение.
В таких обстоятельствах папе было не до платежей какому-то там художнику. Тем не менее работы в Сикстинской капелле возобновились в феврале 1511 года – некоторая сумма Микеланджело все же была предоставлена. Во всяком случае, денег оказалось достаточно, чтобы перенести строительные леса, однако художник после этого не прекратил жаловаться на финансовые трудности – необходимо было еще покупать краски и материалы и платить за работу двум помощникам. Да и самому надо было на что-то питаться.
Папский гнев
Полтора года потребовалось на то, чтобы расписать первую половину свода; примерно такое же время необходимо было, чтобы завершить вторую часть, но это – при условии работы по семнадцать часов в сутки. Свидетели подвига аплодировали, пораженные быстротой этого поистине титанического труда.
Тем не менее 31 октября 1512 года, в день, когда папа Юлий II открыл свод капеллы для публичного осмотра, Микеланджело был в отчаянии:
– Произведение не закончено так, как я того хотел бы, – доверился он своему биографу Асканио Кондиви. – Мне помешала поспешность папы.
Была и еще одна причина для недовольства. Папа постоянно отвлекал его, поднимаясь на «летучую арку».
И каждый раз Микеланджело должен был бросать кисть, вытирать руку и протягивать ее отвратительному старику, чтобы помочь тому добраться до платформы.
– Итак, Буонарроти, ты еще не закончил капеллу?
Этот вопрос Микеланджело слышал уже десятки раз, и ради его повторения не стоило забираться на двадцатиметровую высоту. Впрочем, и его ответ не отличался особой оригинальностью:
– Увы, нет, святейший отец!
Юлий II уже не восторгался ни красками, ни какими-то нюансами, ни смелостью рисунка. Он даже не заметил, что в «Изгнании из Рая» змей-искуситель был выполнен в виде женщины. Папа только и делал, что бранился:
– Проклятый флорентиец!
Однажды в послеобеденное время понтифик в очередной раз пришел, застучав по плиткам пола своим посохом. Прежде случалось, он едва не падал с лестницы, которую всегда преодолевал как бешеный, путаясь в своих роскошных одеяниях, похожих на наряд карнавальной куклы. На этот раз он немного изменил формулировку своего вопроса:
– Когда же мы наконец закончим капеллу, флорентиец?
Теперь он уже не говорил, а рычал, как собака, испепеляя «своего» художника презрительным взглядом.
– Я закончу, когда смогу, – сухо ответил ему Микеланджело.
– «Когда смогу! Когда смогу!» – взорвался папа, пародируя голос Микеланджело.
И вдруг он заключил, как обрубил, ударяя своим тяжелым посохом по плечу упрямца:
– Когда Я смогу!
Оба презрительно смотрели друг на друга, словно пораженные взаимной ненавистью. Не произнося
