домбраату. Так что, когда эти животные получили походящую замену…
– Они не стали долго телиться, – сказал Маккой, заканчивая мысль
своими словами.
– Я бы выразился немного по-другому, – заметил вулканец, – но суть
это отражает. – Он на миг задумался. – Интересная теория, доктор. – Она также может объяснить, почему эти животные обращались с нами так грубо. Они не привыкли иметь дело с такими хрупкими носителями.
– И не забывайте, – добавил Маккой, – что вы сопротивлялись.
Домбраату этого могли не делать. Более того, могли пройти сотни лет с тех пор, как они делали что- либо подобное. Они просто могли потерять навык.
Капитан переваривал услышанное. Это была неплохая теория;Боунз превзошел себя.
– Хорошая работа, – сказал он. – В самом деле, очень неплохо.
– Осталось раскрыть еще только одну тайну, – заявил Спок.
Доктор взглянул на него.
– И что же это за тайна?
– Комплекс условий, которые позволили родной планете домбраату, ставших межзвездными путешественниками, остаться дикой и неосвоенной. Конечно, один из возможных ответов более правдоподобен, чем другие.
– И это?… – поторопил его Кирк.
– Возможно, – сказал вулканец, – что Октавиус Четыре не всегда был
девственным местом. Представьте себе общество, разрываемое между более ранними традициями и искушением космических путешествий, как было и с Вулканом в недавнем прошлом. И большая часть населения устремляется к звездам, колонизирует, исследует, а те, кто остаются, намеренно обращаются к древнему образу жизни своей расы. И часть реверсивного культурного процесса стирала следы более современного общества.
Маккой откинулся в кресле и провел рукой по подбородку.
– Могло быть, ага. Тогда иероглифы, выбитые на этих камнях, могут
быть даже моложе, чем некоторые из открытых нами колоний домбраату.
– Это может быть верно, – согласился Спок. – В любом случае, мы это скоро узнаем. Компьютер почти завершил перекрестный анализ записей трикодера мичмана Каррас.
Капитан думал о своем.
– Доктор, если те гаметы, которые доставил по назначению наш
первый офицер, имели нужный биологический эффект… – Он сдержал проказливую улыбку. – Нельзя ли в этом случае назвать мистера Спока папочкой, – образно выражаясь.
Маккой осклабился.
– Уж наверно можно. – Он повернулся к вулканцу. – придется мне
разыскать пищевой процессор и соорудить для тебя, Спок, коробку сигар. Так, на всякий случай, старый ты бладхаунд.
Вулканец взглянул на него.
– Сигар?
– Старый земной обычай, – объяснил Кирк, – давно заброшенный из-за негативного воздействия на здоровье.
Спок переводил взгляд с одного на другого.
– Ясно, – ответил он. – В этом случае, я думаю, я уклонюсь от
следования этой традиции. – Пауза. – Однако, должен сказать: если я способствовал воспроизводству особей этого вида, я не испытываю недовольства. Во время моей второй встречи с ними, когда это животное забирало сыворотку из моей крови, у меня был случай коснуться его сознания. То, что я обнаружил, было по меньшей мере незрелым, и едва ли можно назвать это разумом. Тем не менее, это характеризовалось определенным… – Он искал верного слова и, наконец, нашел его: – Благородством.
– Благородством? – удивился Маккой. – Спок, да ведь это немногим более чем гигантское насекомое.
Кирк повернулся к доктору.
– Не забывай, откуда мы сами произошли, Боунз, склизкое чего-то, выползшее из первичного океана. Где корни благородства людей?
Маккой задумался и кивнул.
– Интересный вопрос, – решил он.
Капитан оттолкнул свой стул, поднимаясь.
– Интересные вопросы повсюду, я бы сказал. Как и интересные ответы. – Он перевел взгляд с одного из своих офицеров на другого. – однако, становится поздно, а у меня кое-какое личное дело.
На лице доктора появилось подозрение.
– Личное дело? Что еще за личное дело?
Кирк мило улыбнулся, огибая Маккоя.
– Боюсь, – сказал он, – что судьба его – остаться частным, известным лишь мне и еще одной персоне.
Когда звуки «Симфонии для небожителей» ре-мажор Бартлетта
наполнили его каюту, Кирк взглянул через столик на мичмана Селену Каррас, со звездолета «Горизонт», бывшую мичмана Селену Каррас со звездолета «Энтерпрайз».
– М-м, – сказала она, слушая явно с одобрением. И улыбнулась. –
Приятно. Очень приятная музыка.
– Расскажите мне о вашем назначении, – сказал он, протягивая руку к
бутылке с вином.
Каррас смотрела, как капитан наполняет ее почти пустой бокал.
– Это чисто научная миссия. Система Соолана. Знаете, сразу за
Антаресом.
Он собирался наполнить свой бокал, но приостановился.
– За Антаресом. Звучит как песня.
Ее глаза блестели в приглушенном освещении.
– Верно. Как песня.
Когда он нажал на сифон и рубиновая жидкость полилась в бокал, он спросил:
– Когда вы подали заявку?
– Каррас взглянула не него.
– Год назад. Примерно в это же время я подала запрос о месте на «Энтерпрайзе». – Она сделала паузу. – Видите ли, я не была уверена, чего именно я хочу.
– Но теперь уверены?
Она вздохнула, разглядывая вино в своем бокале.
– Честно говоря, сейчас я менее всего уверена в чем-либо. – Она
слегка наморщила лоб. – Я могу исследовать систему Соолана годами и никогда не найти что-то подобное тому, что открыла на Октавиусе Четыре. Смешно, да? Я перевожусь на чисто научное судно, когда у меня подобная – раз в жизни! – чисто научная возможность на «Энтерпрайзе».
Кирк изучал ее.
– И все же вы переводитесь.
– Все же, – подтвердила Каррас. – Я знаю, на что это похоже, но я никогда не работала с доктором Эрдэлом с «Горизонта». – Она пожала плечами. – Мне может это понравится. Или наоборот. Но я должна попробовать.
Он кивнул.
– Не могу вас порицать. Я слышал, что пролезть к Эрдэлу почти невозможно. Но как же ваша работа над иероглифами домбраату?
Каррас сморщила нос.
– Я тут уже сделала что могла, – сказала она. – Теперь дело за настоящими специалистами. – Она
