величиной с конскую голову и шаром назывался лишь по традиции – он действительно был вырезан из горного хрусталя, но для удобства в использовании имел четыре вертикальные грани. Впрочем, сейчас Кеф с завистью косился на своего коллегу, согнувшегося над столом; только из боязни насмешек он не просил разрешения взглянуть.
– Четвертый ярус, третий лабиринт, – бодро сообщил Магрух. – Увяз голубчик!
Дворецкий привел слугу с напитками и кушаньями, Абакомо отпустил обоих, не упрекнув за пыль на магическом кристалле, – с выволочкой можно обождать. Он наполнил кубок сладким вином и потрогал Магруха за плечо. Верховный пастырь в коричневой рясе понял намек, взял кубок и уступил монарху место у линзы. Абакомо лишь на несколько ударов сердца приник к оптике, а затем поднял голову и поманил Ибн- Мухура.
Человек в черном плаще выглядел незавидно: весь в крови, левый глаз вытек. Однако злоумышленник вел себя так, будто физические страдания нисколько ему не досаждают. Он делал странные пассы, а ущербным взором терпеливо, пядь за пядью, ощупывал стены, потолок и пол. Ануннак окончательно убедился, что под ними, в глубине «черепашьего тела», не простой ночной тать, а опытный колдун. Оптика не позволяла определить степень его могущества по цвету и яркости ауры, а магический кристалл (находясь, очевидно, под влиянием соответствующего заклинания) и вовсе не желал показывать супостата.
Ибн-Мухур с горечью усмехнулся: эрешиту Кефу есть отчего краснеть, вот они, плоды консерватизма. Когда в гости является маг, ни в чем тебе не уступающий, остается лишь поджать хвост и помалкивать в тряпицу. Но и Магрух с его любимыми стеклышками, рычажками и шестеренками непременно опростоволосится, если понадеется только на технику. Когда же, наконец, они притрутся друг к другу, когда научатся работать в паре? Два лучших ума в Агадее, и каждый тянет одеяло на себя. Им бы присмотреться к молодежи, к тем же Бен-Саифу и Луну, – вот кто умеет ходить в связке! Один – великолепный механик, другой – волшебник милостью Анунны, такие чудеса вытворяет… Но им обоим еще учиться и учиться. Хотя, возможно, когда-нибудь в этой комнате будет стоять один стол, а за ним будут сидеть напарники, не эти старые линялые барсуки, а молодые энтузиасты, мастера своего дела. И не только «черепаха» – вся страна, да что там, весь мир раскроется перед монархом, как на ладони.
«Гость» сумел-таки найти устройство, пронизывающее его лучами смерти. С беззвучным воплем торжества он выхватил из-под плаща крошечный арбалет, вложил стрелу с красным шариком вместо наконечника и выстрелил в полупрозрачный плафон на контрфорсе. Яркая вспышка, брызги стекла, и расплющенная свинцовая трубка раскачивается на покореженном кронштейне.
– Есть! – Преподобный Кеф подскочил на стуле. В магическом кристалле появилось четкое объемное изображение злоумышленника, и Кеф возбужденно объяснил: – Слишком обрадовался. Эмоциональный всплеск разбалансировал его собственное заклинание, ну, а я был начеку и вовсе его разрушил. Хватит портить зрение, друзья мои. Прошу. – Он картинным жестом указал на хрустальный шар.
Абакомо и Ибн-Мухур тотчас перешли к его столу, посрамленный Магрух упрямо согнулся над линзой.
– Он пытается сойти с места, – произнес монарх.
– Напрасные труды. – Кеф небрежно помахал рукой. – Навоз Мушхуша хоть и невидим, но хватает намертво, особенно если изготовлен по доработанному мной рецепту. Сапоги на третьем ярусе разъела кислота, «гость» пошел дальше – и вот, пожалуйста, влип. Зря он не прихватил запасную пару обуви.
– Разве все предусмотришь? – Абакомо улыбнулся.
– Можно брать каналью. – Кеф азартно потирал руки. – Никуда он теперь не денется, если только это не жрец Черного Круга. Интересно, кто его послал? О, нечистоты Митры! Это жрец Черного Круга!
По дворцу раскатился гул просыпающегося вулкана, с потолка посыпалась штукатурка, в магическом кристалле заколебалось изображение колдуна. Магрух отпрянул от линзы и подскочил к столу соперника.
В комнате без окон одноглазый маг извивался всем телом и остервенело размахивал руками. Вокруг него возникали ниоткуда и пускались в дикий пляс оскаленные черепа, каменные идолы, трухлявые гробы, ожерелья из глаз невинных младенцев; искалеченная свинцовая труба хлестала струей девственной крови. Судя по всему, этот импровизированный антураж имел одно-единственное предназначение: успокоить нервы своего создателя.
– Да, это их почерк, – согласился Абакомо. И добавил, поморщившись: – Какая безвкусица!
– Посетитель из эры динозавров, – Ибн-Мухур улыбнулся, чтобы приободрить короля. – С приветом от Тот-Амона и набором балаганных фокусов.
– А что, жрецу Черного Круга не страшен навоз Мушхуша? – поинтересовался монарх.
– Не страшен, если выдернуть из бороды волос и разорвать на шесть частей. – Кеф пристально посмотрел на окровавленного буяна и добавил с надеждой: – Но до этого еще додуматься надо.
Словно прочитав его мысли, жрец выпрямился, широко улыбнулся, хлопнул себя по ляжкам, выдернул волос из разлохмаченной бороды, а затем, держа его за кончики длинными обкусанными ногтями, подался всем телом вперед, завис под острым углом к полу. Казалось, он пытается дотянуться носом до внутренней поверхности шара.
– Он что, видит нас? – с тревогой спросил Абакомо.
– Скорее, чувствует, – хмуро ответил Кеф. – Правда, здесь это слово не совсем годится. Я как раз пишу трактат под рабочим названием «Трансцендентальный компонент вероятности», там есть глава о…
– Погодите, любезнейший! – Возмущенный инаннит выпятил острый подбородок и цыплячью грудь. – Да что вы себе позволяете?! Это я пишу трактат «Вероятностный компонент трансцендентальности»! Наглый, извращенный плагиат!
– Достопочтенные пастыри! – В голосе Абакомо зазвучал лед – именно за это умение в нужный момент отвердеть сердцем и добиться беспрекословного подчинения Ибн-Мухур любил юношу, как родного сына. – Если злодей доберется до пятого яруса, я сам им займусь, а вас потом засажу в темницу и не выпущу, пока не удостоверюсь, что вы пришли к согласию по всем спорным идеям. Смотрите, он рвет волос!
Черепа, гробы и прочая иллюзорная бутафория исчезли, лицо мага исказилось злорадством, его большие и указательные пальцы сжимали две половинки волоса. Тело напоминало стрелу, нацеленную в стык потолка и стенки. Он явно пытался левитировать, и только невидимая зловонная лепешка не позволяла ему оторваться от пола.
