смысл божественных вещаний,[377] был рожден фракиянкой по имени Абротонон, отец Фокиона, прозванного Честным, изготовлял песты, Деметрий Фалерский, говорят, был рабом в доме Тимофея и Конона; отцов Гипербола, Клеофонта и Демада, хотя все трое и были вождями афинского народа, почти никто не знает; Калликратида, Гилиппа и Лисандра звали в Лакедемоне мотаками: так назывались там рабы из богатых домов, которых вместе с сыновьями хозяев посылали в гимнасий,[378] для совместных упражнений; Ликург не только допустил это, но даже даровал права гражданства тем, кто содействовал обучению мальчиков; отец Эпаминонда — тоже какой-то безвестный человек, а Клеон, сиракузский тиран, некогда был морским разбойником.
44
Сицилийские каменоломни были расположены в районе Эпипол;[379] длина их — стадий, ширина — два плетра.[380] Некоторые люди работали в этих каменоломнях столько времени, что там же заключали браки и производили на свет детей. Некоторые из них, не бывавшие никогда в городе, впервые попав в Сиракузы, с криком отшатывались от лошадиных упряжек и прогоняемых по улице быков — столь велик был их страх. Красивейшая в каменоломнях пещера называется в честь поэта Филоксена Филоксеновой. Там, говорят, он написал свой лучший дифирамб «Киклоп», презрев суровый приговор Дионисия[381] и даже в несчастье не забыв Муз.
45
Фригийские сказания повествуют о том, что фригийцу Мидасу, когда он был еще малым ребенком, во сне заползли в рот муравьи и с великим прилежанием стали сносить туда пшеничные зерна. Во рту Платона пчелы устроили улей, а Пиндара, подкинутого в младенчестве, вскормили своим медом, вместо молока родительницы.
46
О Дионисии, сыне Гермократа,[382] рассказывают следующую историю. Однажды он верхом переправлялся через реку. Конь завяз в глине; Дионисий спешился и, добравшись до противоположного берега, намеревался уже идти дальше, бросив коня, которого считал потерянным. А тот последовал за Дионисием и ржанием заставил хозяина обернуться. Не успел Дионисий протянуть руку к его гриве, чтобы вскочить, как целый рой пчел опустился на нее. На вопрос Дионисия о значении этого знамения галеоты[383] ответили, что оно указывает на единодержавное правление.
47
Дионисий[384] изгнал из Сицилии Диона, а его жену Арету вместе с сыном оставил под надзором. Против воли Ареты он затем выдал ее замуж за сиракузянина Тимократа, самого исправного из своих телохранителей. Потом, когда после бегства Дионисия в Локры, Дион овладел Сиракузами, его сестра Аристомаха отправилась к нему в сопровождении Ареты, которая от стыда закрывала лицо покрывалом и не смела заговорить с Дионом как с супругом, ибо подчинилась чужой воле и не соблюла супружеской верности. После заступничества Аристомахи, рассказавшей о том, что Дионисий действовал принуждением, Дион привлек жену и сына к себе и вернул их в родной дом.
48
Не только жители Индии переложили поэмы Гомера на свой язык и поют их, но, если верить рассказам историков, и персидские цари.
49
Фокион, сын Фоки, множество раз избиравшийся стратегом, был приговорен к смерти, брошен в темницу и должен был выпить яд.[385] Когда ему был подан кубок, близкие Фокиона, стоявшие тут же, спросили, не желает ли он передать что-нибудь сыну. «Я прошу его, — произнес Фокион, — не питать к афинянам злобы за то, что я осушу сейчас этот кубок». Человек, который не воздаст Фокиону хвалы и не восхитится его поступком, не может, мне кажется, оценить высоких душевных порывов.
50
Лакедемоняне были чужды искусств и наук, ибо заботились только об упражнениях тела и оружии. Если же возникала нужда в помощи Муз — вспыхивали какие-нибудь болезни, повальное безумие или что- нибудь в этом роде — они по наставлению оракула приглашали иноземцев для исцелений и очищений. Так были позваны Терпандр, Талет, Тиртей, Нимфей из Кидонии и Алкман.[386] Фукидид подтверждает представление о необразованности лакедемонян там, где повествует о Брасиде. Он пишет: «Для лакедемонянина Брасид был сравнительно силен в речах».[387]
51
Врач Менекрат был исполнен столь великой гордыни, что стал называть себя Зевсом. Однажды он начал письмо македонскому царю Филиппу такими словами: «Менекрат-Зевс желает Филиппу здравствовать». Филипп ответил: «Филипп желает Менекрату быть здоровым. Советую тебе отправиться в Антикиру». Царь намекал этим на то, что Менекрат не в своем уме.[388] Как-то раз Филипп устроил пышное пиршество и пригласил на него Менекрата; он велел приготовить ему отдельное ложе, поставить рядом с ним курильницу и угощать гостя благовониями. Остальные же пировали как полагается, ибо столы ломились от яств. Менекрат вначале крепился и радовался оказанной чести, но когда по-настоящему проголодался и обнаружилось, что он человек, и притом недалекий, поднялся со своего ложа и ушел домой со словами, что его оскорбили. Так Филиппу остроумно удалось выставить напоказ глупость Менекрата.
