52
Ритор Исократ сравнивал Афины с гетерой. Плененные красотой гетеры жаждут обладать ею, однако нет такого безумца, который бы вздумал на ней жениться. Так и Афины — город восхитительный и несравненный для приезжего, но далеко не сладкий для того, кто там живет постоянно. Этим Исократ намекал на наводнявших Афины сикофантов[389] и на козни городских демагогов.
53
Ничтожные поводы приводили, насколько мне известно, к величайшим войнам. Поводом к персидской войне послужили, как говорят, раздоры самосца Меандрия с афинянами; [390] Пелопоннесская война вспыхнула из-за постановления против мегарцев;[391] так называемая Священная из-за штрафа, наложенного амфиктионами;[392] Херонеева война из-за препирательств с царем Филиппом Афин, не пожелавших принять от него Галонес.[393]
54
Желая образумить разгневанного Александра и успокоить царя, Аристотель написал ему так: «Раздражение и гнев должны обращаться не против низших, а против высших. Равных же тебе нет». Аристотель неизменно подавал Александру мудрые советы и поэтому сделал много полезных дел. Благодаря Аристотелю, например, был отстроен его родной город, разрушенный Филиппом.[394]
55
Ливийцы с почестями хоронят людей, растоптанных слонами на охоте или в сражении, и поют в их честь гимны такого содержания: воистину доблестен тот, кто вступает в борьбу со столь мощным зверем. Они также считают, что почетная гибель — лучший покров для умершего.
56
Диоген из Синопы любил попрекать мегарцев их невежеством и необразованностью. Он также говаривал, что предпочитает быть бараном в хлеву мегарца, чем его сыном. Диоген намекал на то, что мегарцы о своем скоте заботятся, а детьми пренебрегают.
57
Во время похода Александра, сына Филиппа, против Фив боги являли фиванцам знамения и чудеса, чтобы предупредить их об угрозе небывалых бедствий[395] (те же, полагая, что Александр погиб в Иллирии, поносили царя). Озеро в Онхесте, например, непрестанно издавало устрашающий рев, похожий на мычание; неожиданно кровью окрасился источник Дирка с некогда чистой и приятной на вкус водой, протекавший вблизи Исмения и городских стен. Видя это, фиванцы, однако, думали, что божество угрожает македонянам. Паук сплел свою паутину на голове статуи Деметры в ее городском храме; кумир же Афины Алалкоменеиды[396] воспламенился сам собой без того, чтобы на него попал огонь. Было еще много других знамений.
58
Афинянин Диоксипп, победитель на Олимпийских состязаниях, торжественно, как это полагалось в таких случаях, въезжал в родной город. Стеклось большое количество народу, и люди карабкались куда попало, чтобы посмотреть на него. В толпе привлеченных зрелищем была женщина удивительной красоты. Взглянув на нее, Диоксипп тотчас же был пленен и не спускал глаз с красавицы, поминутно оборачивался и менялся в лице. По этим признакам все поняли, что он небезразличен к женщине. Состояние Диоксиппа прежде всех разгадал Диоген из Синопы и сказал стоявшим с ним рядом: «Смотрите, девчонка свернула шею вашему знаменитому герою».
59
Пифагор считал, что люди получили от богов две блаженные способности: говорить правду и творить добро. То и другое, по его мнению, сродни природе бессмертных.
60
Однажды Дионисий Младший встретился с Филиппом, сыном Аминты. Беседа, естественно, касалась всевозможных предметов, и, между прочим, Филипп спросил Дионисия, как это ему не удалось сохранить обширные владения, полученные от отца. Тот не без остроумия ответил: «Отец оставил мне в наследство все, кроме своей удачи, благодаря которой он сумел это приобрести и удержать».
61
Дионисий[397] двинул против Фурий триста кораблей с тяжеловооруженными воинами, однако налетел противный северный ветер, разбил корабли и лишил его таким образом флота. В благодарность за свое спасение жители Фурий принесли Борею жертвы, постановили считать согражданином, выделили ему дом с участком земли и стали ежегодно справлять в его честь праздник. Значит, не только афиняне признавали Борея своим свойственником;[398] жители Фурий присвоили ему прозвище «Благодетель», как, впрочем, по словам
