злее их, но, если хочешь, верни паршивую овцу в стадо Твое. Помилуй, Господи!» И он стал вспоминать все известные Евангельские случаи милости Божьей.
И опять тот, другой голос изнутри произнес: «Ведь знал же все, знал, а творил. Благо, не знал бы. Горе тебе, человек, горе».
Но Виктор уже не переставал молиться, как вдруг ему показалось, что червь оставил ею. Он, еще опасаясь, тихонько расправил ноги, в животе чувствовалась тяжесть, но что-то рассасывалось и таяло.
«Слава Тебе, Господи!» – прошептал Виктор, и горячий пот прошиб все тело.
Пот был так силен и обилен, что разом намокло все вокруг и можно было подумать, что Виктор находится в бане, но он не шевелился и только продолжал благодарить Бога за исцеление, пока под утро сон не сморил его.
Проснувшись к обеду, Виктор почувствовал, что почти здоров, и лишь легкое недомогание еще слегка разливалось по телу, температура же оказалась детской – тридцать семь и три.
Он попил чаю и стал потихоньку прибираться в квартире. Когда Виктор менял белье, заметил телефон и удивился, что тот ни разу за все время болезни не зазвонил. Он даже проверил, не отключен ли звонок, проверил шнур, поднял трубку – но все работало. Виктору подумалось было ради интереса просто позвонить кому-нибудь, но так вдруг не захотелось, даже через телефон, касаться мира, что он бережно, словно мину, вернул трубку на место, подумал и все же отщелкнул звонок, а вслух над онемевшим аппаратом произнес:
– Ибо сказано: не искушай Господа своего.
Потом он еще попил чаю с медом, отыскал на полках Евангелие и лег выздоравливать.
9
Как хороша и полезна бывает легкая температура! С чистой совестью можно выключиться из общей круговерти, лежать на диване и жалеть себя. Да и когда человеку можно побыть одному, как не во время болезни. Не под шум Нового года человеку проверять сделанное, а в больничном покое, когда в немощи, когда страсти и земные привязанности отпадают. Люди, которые не болеют, да еще и хвастаются этим – глупые люди. Сколько надо болезни, столько пусть и идет. Для всего есть свой срок. Вот и Виктор через пару дней чувствовал себя здоровым, ночь он спал отлично, крепко и без сновидений, а утром в субботу встал бодрым и свежим, и странно даже было вспомнить, будто и не с ним это было, что третьего дня собирался помирать.
Первым делом Виктор вымыл дома полы. Потом отправился в магазин.
Погода за болезные дни изменилась: проплакавшись, небо и все вокруг омылось и успокоилось, было тепло, светило солнце и мир поприветствовал выздоровление Виктора легким касанием паутинки.
«Хорошо», – подумалось Виктору.
Кроме хлеба, ничего покупать не стал, а, вернувшись, из того, что оставалось в холодильнике, сварил супчик, набросав туда всего, что брала рука, и супчик получился на удивление хорошим. Поев, Виктор снова подумал, что кругом хорошо, и даже решил оживить телефон.
И надо же, как только щелкнул выключателем, тот сразу истерически заверещал. Причем звук прорвался так резко и сразу, что Виктор, уже отвыкший от этого, одернул руку. Но тут же улыбнулся и поднял трубку.
– Алле-у, – нараспев и басом произнес он. – Нет, вы ошиблись, – положил трубку и с той же веселой улыбкой стал собирать небольшую дорожную сумку. Через сорок минут он был на железнодорожном вокзале, где купил билет на ближайший поезд.
Все складывалось замечательно в этот день. И попутчики в купе попались замечательные: пара молодоженов, две недели назад расписавшаяся и отправившаяся теперь в свадебное путешествие. Звали их Коля и Наташа.
Они весело, перебивая друг друга, рассказывали, как познакомились год назад; Наташа работала парикмахером, а Коля шоферил («тогда на „бычке“ мотался») и зашел в парикмахерскую постричься, и как он фазу увидел ее и пропустил очередь, чтобы попасть именно к ней, она же («сама не знаю, почему») разволновалась и, когда стригла вторую половину головы, задела кончик уха («так и стриганула с кровью» – «да ладно, чуть всего и коснулась»), он вскочил, наорал на нее, выбежал на улицу, впрыгнул в свой «бычок» и укатил, только прежде еще успел заметить, как молоденькая парикмахерша выбежала за ним, что-то кричала и чуть не плакала («я и убежал-то со страху» – «с какого страху» – «представил, что жениться придется»; «а я и правда плакала» – «из-за уха, что ли?» – «из-за тебя, дурачок, думала, что больше не приедешь, а я даже номер не успела запомнить»), и как неделю работала без выходных, все ждала, что он заедет, а он и правда заехал и попросил достричь его («а то, мол, перед людьми неудобно» – «и все извинялся, что нашумел тогда»), как они в тот же вечер пообещали через год пожениться и как целый год они только целовались, хотя обоим сильно хотелось («так чего ж ты молчала» – «а ты не спрашивал»), и вот теперь они едут в свадебное путешествие по Золотому Кольцу.
– А почему по Золотому Кольцу? – спросил Виктор.
– Не знаем. Так захотелось.
Счастье переполняло их и, казалось, что они даже немного стесняются, что у них его так много, и им очень хочется, чтобы и другие люди вокруг тоже были счастливы и, правда, все рядом с ними тоже начинало светлеть и радоваться. Заулыбался и еще один попутчик – поначалу хмурый и всем недовольный командированный – и после они, сговорившись на пару, принесли из ресторана шампанское и весь вечер кричали «горько!», а командированный даже пытался сплясать. А Коля и Наташа все звали с собой по Золотому Кольцу, им так хотелось рассказывать всем, что счастье – это так просто.
И тут Виктор поймал себя на мысли, что и у него обязательно будет такое земное счастье, и он тоже непременно будет делиться им со всем миром, и у него тоже обязательно (Коля и Наташа заспорили, какие у них будут дети: Наташа утверждала, что мальчик и две девочки, а Коля – девочка и два мальчика, в конце концов решили, что первым непременно будет мальчик, потом девочка, а дальше, как получится) будут дети.
Командированному выходить надо было раньше, и он все охал, что может проспать.
– У меня есть будильник, – вдруг вспомнил Виктор. – Я его тебе подарю. Командированный удивленно посмотрел на него и пошел еще раз на всякий случай напомнить проводнице.
– А вам я подарю колокольчик. – Виктор достал из сумки купленный недавно колокольчик, и чудный звон наполнил поезд.
– Какая прелесть! – воскликнула Наташа и, взяв колокольчик в руки, позвонила еще раз.
– Он отгоняет злых духов, – сказал Виктор.
– И вам не жалко? Нет.
– Нисколечко?
– У меня еще есть, – соврал Виктор.
– Спасибо, – и Наташа, перегнувшись через купейный столик, чмокнула Виктора в щеку. А Коля сказал:
– А знаете что, поедемте с нами по Кольцу.
– Ой, правда! Как я это я сама не догадалась, какой ты у меня умненький, – Наташа чмокнула и Колю. – Поедемте!
Виктор отнекивался, но ему и в самом деле не хотелось расставаться с этими славными людьми. Пришел командированный и полез на верхнюю полку.
– Поедемте, – попросила Наташа, ей тоже очень хотелось что-нибудь подарить, но чем они могли поделиться, кроме того счастья, которое было вокруг них, и спать легли только после того, как Виктор дал «честное-пречестное» слово («Как дети», – подумал он, хотя Коле было двадцать пять, Наташа была немного моложе), что завтра утром он вместе с ними выйдет во Владимире.
Утром рано-рано пришла проводница и стала толкать командированного, тот, поворчав, слез опять с недовольным видом, сходил умылся и стал собираться. Поезд начал притормаживать.
– Какой город? – спросил Виктор.
– Муром, – хмуро ответил командированный и вдруг, посмотрев на Виктора, широко улыбнулся, сказал: – Счастливо, – и вышел.
Наступила тишина, какая бывает только ранним утром в поездах на небольших остановках, с каким-то отдаленным, словно из другого мира, хлопаньем дверей, приглушенными разговорами, невнятным
