Андрея, часто заходили его деревенские друзья. Анна всех встречала с улыбкой. Она так и работала в библиотеке и принимала заказы на шитье в той же кладовке. Дома для этого у нее была своя комната. Шила она все – от наволочек до свадебного платья. К ней шли со всех окрестных деревень, забыв про городскую службу быта... Анна снова ходила беременная, и Андрей опять уволил ее от домашних дел... Она только удивлялась, как он всюду успевал.
Был конец ноября, Анна ходила на шестом месяце беременности... Землю уже укрыл снег, было холодно. К вечеру подморозило, и ступеньки обледенели... Она заперла клуб, шагнула и, поскользнувшись, упала с крутого крыльца. Истекая кровью, в полуобморочном состоянии поползла к дороге... На ее счастье с работы возвращались деревенские мужики. Они на руках занесли Анну в ближайший дом, сбегали за фельдшером и вызвали «скорую». Ее увезли в райцентр, и лишь после Колька Игнатьев сообщил Андрею о жене... Бабушка Аня заплакала, упав на колени перед иконами. Побледневший Андрей трясущимися руками завел машину, съездил предупредить родителей и умчался в город.
За жизнь Анны врачи боролись двое суток... Ребенка она потеряла, да и сама была на волосок от смерти. Все эти дни и ночи почерневший от горя Андрей не уходил из больницы, умоляя врачей спасти его Анну. Он не спал и не ел. Родители Анны уговаривали его отдохнуть, но он наотрез отказывался. Главврач предложил ему поспать на кушетке в коридоре. Он лег, но заснуть никак не мог. В конце концов его пропустили к Анне. Она лежала бледная, похудевшая, с провалившимися глазами, укрытая простыней до подбородка. К каждой ее руке была подсоединена капельница. Андрей упал на колени перед кроватью и в голос зарыдал:
– Не покидай меня, Аннушка!.. Не оставляй нас!
Веки Анны вздрогнули, глаза не открылись, но по щеке прокатилась слезинка... С этого дня Анна пошла на поправку. Целую неделю Андрей сидел у ее кровати. Он был ее и нянькой и сиделкой. Врачи и не пытались его выгнать, так как чувствовали, что это невозможно. Когда ей стало лучше, она тихо заплакала и сказала:
– У меня больше не будет детей... Я слышала, как врачи говорили об этом.
Андрей, сдерживая слезы, ответил:
– Ничего! У нас ведь есть с тобой сын. Главное, что ты жива! А без тебя мне и жизнь ни к чему...
Павел проснулся первым от солнечного луча, упавшего ему на глаза. Повернулся на бок и совсем рядом увидел лицо Иноземцевой. Женщина спала, но даже во сне выглядела уставшей и печальной. Светлов осторожно выбрался из машины и огляделся. Солнце еще только взошло. Обильная роса лежала на траве, деревьях и кустах. Павел поежился от утреннего холодка, мысленно пожалев, что не захватил куртку из машины. Но не хотелось будить спавшую Анну... Пошел к окраине деревни. Но не успел пройти и ста метров, как из-за ствола сосны показался Горин с автоматом в руках:
– Ты куда?
Павел остановился:
– Да так... Решил пройтись.
– А Анна Николаевна?
– Спит в машине... Хочу спросить тебя кое о чем. Горин встал рядом:
– Давай!
– Почему она так ненавидит Мансурова?
Юрий искоса взглянул на него, достал сигареты и протянул Светлову. Закурили, и Горин наконец сказал:
– А ты не понял? Мансур жизнь ей разрушил, всю ее семью уничтожил... Даже одиннадцатилетнего сьша не пощадил! По его вине отец Анны Николаевны в инвалидной коляске, а мать перенесла два инфаркта. Он вьшудил ее прятать родителей и сестер с семьями. Даже мы не все знаем, где они находятся.
Обадолго молчали... Светлов спросил:
– Как так получилось, что вы с ней?
Горин усмехнулся:
– Хочешь сказать – под бабьим командованием?
Павел шутки не принял:
– Да нет! Просто хочу понять, почему вы пошли за ней? Юрий в упор, с нескрываемой злостью, посмотрел на него:
– По одному мы – ноль без палочки! Против всей этой организованной черной шушеры... Иноземцева нас объединила, и надо сказать, что командир она отличный! Не знаю, как тебе объяснить... Ты же мент и смотришь со своей колокольни! Но у многих из нас свои счеты к кавказцам!
– Но не все же они такие! Помнишь, в Афгане?... Ведь были среди нас и таджики, и азербайджанцы, и узбеки с казахами...
Юрий тяжело взглянул на Светлова:
– Были... Только ты забываешь, что и хорошие, казалось бы, кавказцы, помогают плохим при случае. Они повязаны друг с другом накрепко! А мы все порознь.
Опять долго молчали... Павел снова заговорил первым:
– А тебе не страшно? Ведь все, что вы делаете незаконно! И рано или поздно вы все, вместе с Иноземцевой, можете оказаться за решеткой.
Горин издевательски хохотнул:
– А где ты видишь закон? У милиции? Так нашу местную милицию я с великой радостью поставил бы к стенке и сам их, из автомата... Еще в ночь переворота хотел, да Анна Николаевна не позволила. Ты вот говоришь: за решеткой окажемся. А знаешь ли ты, что соседние районы по нашим стопам пошли? Что молчишь?... Крыть нечем? А я тебе скажу, мы Анну Николаевну во главе района хотим поставить. Законно поставить! И хотим, чтобы разные там Коломейцевы за решеткой оказались!
Павел примиряюще положил ему руку на плечо:
– Не злись! Я ведь просто понять хочу, в чем тут дело. Потому и спрашиваю.
Горин внимательно посмотрел ему в глаза и уже более миролюбиво ответил:
– А ты с ребятами поговори! А еще лучше – с Ниной Васильевной, домоправительницей Анны Николаевны. Иноземцеву лучше не трогай, ей и так тяжело вспоминать... Ты сам все это понять должен.
Оба снова закурили... Холод все сильнее пробирал Павла, и он зябко ежился. Юрий это заметил:
– Чего без куртки?
– Куртка в машине осталась, а я Анну Николаевну будить не хотел.
– Сейчас что-нибудь придумаем.
Горин подошел к крайней избе и постучал в наличник. Выглянула старушка. Юрий попросил:
– Баб Мань! Дай что-нибудь накинуть человеку... Замерз он! Я верну потом.
На крылечке появилась сухонькая старушка с фуфайкой в руках: – Не знаю, ладнали будет... Он-то вонкакой большой!.. Пойдемте-ка, я вас горяченьким чайком напою.
Светлов следом за старушкой вошел в дом. Баба Маня сразу же скрылась в кухне, а Павел прошел в чистенькую горницу. Старушка появилась с чашками и сковородкой в руках:
– Поешь вот! У меня тут картошка поджарена... Ты откуда будешь?
Павел улыбнулся:
– Я из областного центра приехал, да вот попал тут...
Старушка покивала:
– Сейчас полегче жить стало... Дай Бог здоровья Анне Николаевне!
– А ведь в районе у вас стреляют!.. Баба Маня пожала плечами:
– Так и что из того, что стреляют? В войну тоже стреляли. Вот у меня три внучки в городе есть. Так месяц назад ни одна из них не рискнула бы вечером пойти в кино или на танцы... Взрослые девки, самое время с парнями гулять, а они дома сидели. После девяти вечера путные девки на улицу ни ногой! Машины по городу ездили, а в них эти самые, черные... Затаскивали девок припозднившихся да за город увозили. Мне, старухе, стыдно и сказать, что они с ними делали. И случаев таких не один был... И в милицию сообщения давали, хоть и не каждая девка с таким позором туда шла. Да только толку не было, ни одного из этих аспидов не посадили! Тут Ленка моя, дочь, пару дней назад приезжала... Говорит, что внучки теперь
