начальнику издательства Лазак.
— Или свежего воздуха, — съехидничал я.
— А почему бы и нет? — уставил Лазак на меня невинный взгляд своих светло-голубых глаз. — Говорят, там, возле границы с Чехословакией, чудный воздух. Горы Матра.
— Вообще-то меня это не касается...
— Правильно! — закивал Евдокимов. — Тебе нужны книги, нам — форинты. Ну что, по рукам?
— Вы забываете о том, что я всего-навсего посредник. Решать руководству венгерской молодежи.
— А когда у тебя путь в Венгрию? — заинтересованно спросил Лазак.
— Да хоть завтра. С вашей командировкой.
— Люся! — крикнул Лазак в сторону всегда открытой двери приемной.
Вошла Люся, секретарь редактора, жена моего приятеля капитана Жени Кубарева.
— Готовь этому гражданину командировку в Будапешт, — сказал Лазак. — На десять дней.
— Да вы что! Двух за глаза хватит.
— Десять, десять! — повторил Лазак. — Он еще не знает, что ему предстоит. — И когда Люся вышла, постучал согнутым пальцем по лбу. — Тебе что, лишние шиллинги карман оттянут? Ай-яй-яй! А Гуркин еще говорит, что ты головастый парень!
Обсудили детали. Поскольку сделка неофициальная, в наших финансовых органах не зарегистрирована, да и заводиться с финансистами — только время терять: полгода, а то и целый год пройдет. Форинты пусть переводят на книжку, которую я должен открыть на свое имя, в любом, лучше в частном, банке Будапешта. Лазак берет на себя получение негласного разрешения от командования Группы войск — там в курсе дела, на что пойдут заработанные деньги. Евдокимов договорится с Венской комендатурой о военных грузовиках: границу они проходят без досмотра. Если везти книги поездом — австрийская таможня конфисковать не конфискует, но может поднять нежелательный хай в печати.
— Вы еще не сказали, кто будет переводить на венгерский.
— Есть классные переводчики на венгерский у нас в редакции, — сказал Лазак. — Надо же им дать подзаработать.
— И еще, — добавил Евдокимов. — Общий заказ — не менее шести книг. От пятидесяти до ста тысяч экземпляров каждого названия. Деньги перечисляются за каждую книгу в отдельности: половина при заказе, остальное при получении тиража. Причем имей в виду, все пойдет быстро — книга за книгой, Сможешь?
— Опять-таки, как они. Ответ — через два-три дня.
— Через десять! — напомнил Лазак и укоризненно покачал головой. — Как это можно такие вещи забывать!..
Я поразился, как быстро мои венгерские друзья согласились на предложение Вены. Думал, будут советоваться, торговаться, выгадывая себе преимущества за повышенные тиражи. Ничего подобного! Через день все было решено. Единственное условие с их стороны — первой должна быть издана «Как закалялась сталь». Тираж — сто пятьдесят тысяч.
— Куда вам столько? — удивился я.
— Не день собираемся жить.
— А деньги когда переведете?
— Да хоть сейчас. Давай название банка, номер счета. А хочешь, так наличными.
— Нет, нет, нет! — замахал я руками. — Только через банк!
И побежал в единственный известный мне частный банк у площади Левельде, за сквериком, неподалеку от хорошо знакомого мне дома на улице Королевы Вильгельмины. Там держал свои деньги, вырученные от продажи им сельского дома в Словакии, наш дворник Пишта. Он уверял, что банк совершенно надежный, проволок правдами и неправдами все сбережения вкладчиков даже через войну, вплоть до начала небывалой в истории инфляции.
И завертелась карусель, правда, без моего участия. Деловые парни из молодежного отдела ЦК наладили горячую телефонную линию с майором Евдокимовым в Вене. Аккуратно принимали в назначенное время «студебеккеры» с грузом, посылали отчеты о переведенных на мой счет деньгах. Словом, обе стороны не могли нахвалиться друг другом.
Книги шли потоком. Но что-то все-таки было неладно. Я это усек однажды, когда попал к Лазаку во время его нервного разговора с Евдокимовым. Речь шла о бесполезно застрявших где-то неподалеку форинтах, в то время как стало жарко здесь, в Вене. Количество подписчиков в связи с политической ситуацией сильно уменьшилось, у редакции образовались серьезные долги в шиллингах. Правда, типография «Глобус», печатавшая книги, соглашалась еще ждать некоторое время, а Лазак рассчитывал на денежную подпитку из Группы войск. Но когда она подойдет? И подойдет ли вообще? Ведь сама Группа хронически страдала из-за нехватки средств в валюте.
Впрочем, меня это не касалось. Я вообще никогда не интересовался денежной стороной проводимых нами операций ни в венгерском отделении, ни особенно теперь, когда, по сути дела, завис неизвестно на какое время между небом и землей. И потому ненароком услышанный разговор этот я никак не связал с форинтами, лежавшими на моем, теперь уже, наверное, пухлом счету в частном банке Будапешта.
И вдруг...
Во время очередного приезда в Будапешт я облюбовал для своей постоянной резиденции третьеразрядную гостиницу «Континенталь» на улице Дохань. И недорого, и от центра в двух шагах, лучше, по крайней мере, чем каждый раз подыскивать себе при помощи комендатуры новую квартиру с новой квартирной хозяйкой, среди которых попадались и весьма привередливые особы: и за постельное белье отдельно плати, и за пользование ключом для входа в запирающийся с вечера подъезд, и за уборку с мытьем полов мылом...
Так вот, во время последнего заезда в будапештскую резиденцию меня попросил зайти к себе в каморку под лестницей старший портье — лысый морщинистый старик, относившийся ко мне с большим уважением: водку я не пил, скандалов не учинял, девок в номер не таскал, на чай давал хоть немного, но исправно и, главное, в иностранной валюте. Заговорщицки понизив голос, он произнес, выложив на стол бумажку с номером телефона:
— Господин майор (повышение в звании офицеров входило здесь в обязательный негласный перечень услуг), вас настоятельно просят позвонить по этому номеру. Уже две недели разыскивают, — и, демонстрируя свою осведомленность во всем, что касается клиентов отеля, добавил многозначительно: — Это банк на площади Левельде. Солидное, между прочим, учреждение.
«Банк? Зачем я им вдруг понадобился? Что-нибудь подписать? Что-нибудь дооформить?»
Оказывается — нет. Дело посложнее.
— Банк ликвидируется, — доложил мне неулыбчивый, но предельно корректный клерк учреждения. — Клиентов покорнейше просят немедленно закрыть счета и снять деньги.
Вот тебе на!
— А я сейчас как раз и не могу, Уезжаю срочно. Придется вам обождать еще две-три недели.
— Что вы! Мы уже фактически ликвидированы, понимаете? Все счета закрыты. Остался только ваш и одного клиента, пропавшего еще во время войны.
