Впервые за все время беседы на лице Штопора отразились какие-то эмоции.
– У тебя же нет ни братьев, ни сыновей, – сказал он, не спрашивая, а констатируя.
– У меня есть сын, – ответил Кризи. Не сводя глаз с лица Штопора, он указал на его наследника и партнера. – Как и ты, я решил продолжать семейный бизнес.
* * *
Кризи вернулся в “Паппагаль” вскоре после полуночи. Дверь ему открыла сама Блонди.
– У меня возникли проблемы, – нервно сказала она. – Рауль заболел, и мне пришлось отправить его домой. А охранник, которого я в таких случаях приглашаю на подмену, сейчас в отпуске.
– Не волнуйся, – ответил Кризи. – Думаю, с их функциями я вполне смогу справиться.
Он последовал за ней по коридору. Когда они проходили мимо распахнутой двери, расположенной по правую сторону, Кризи заметил, что в просторной комнате за стойкой бара сидят несколько мужчин в костюмах делового покроя. Девушки, выжидая, расположились в удобных креслах и на диванчиках. Все они были одеты очень элегантно, все были молоды и красивы. Публичный дом Блонди не зря считался заведением высшей категории. Однако иногда и здесь случались неприятности, особенно когда “Паппагаль” посещали дипломаты из стран “третьего мира”. Нередко они вели себя чересчур самонадеянно, уповая на дипломатическую неприкосновенность.
Кризи и Блонди вошли на кухню. На столе лежала кобура, из которой торчала рукоять пистолета. Он снял пиджак и надел кобуру, потом вынул из нее “беретту” и проверил обойму. Она оказалась пустой. В стволе патрона тоже не было. Кризи сунул “беретту” обратно в кобуру. Все дело было в договоренности, достигнутой Блонди с полицией. В обход правил охраннику разрешалось иметь оружие, но только незаряженное. Убить из него распоясавшегося посетителя не убьешь, но напугать – можно.
Кризи надел пиджак и вышел из кухни.
– Я принесу тебе кофе, – бросила ему вслед Блонди.
Одиннадцать из двенадцати комнат заведения занимали работавшие здесь женщины, а одну – Рауль или охранник, который его подменял. Все комнаты женщин были богато обставлены, со множеством зеркал. По сравнению с ними помещение Рауля выглядело более чем скромно. Там стояли узкая кровать, стол, два стула и цветной телевизор, чтобы охранники могли развеять скуку долгих ночных часов.
Прямо над телевизором были укреплены одиннадцать лампочек с номерами. Если у кого-то из женщин возникали неприятности с клиентом, достаточно было нажать скрытую в изголовье кровати кнопку, и в комнате Рауля сразу же зажигалась соответствующая лампочка.
Кризи включил телевизор и нашел последние известия. Спустя пять минут в комнату деловито вошла Блонди с подносом, на котором стояли кофеварка с горячим кофе, чашка и рюмка с коньяком.
– Ты есть будешь?
– Я уже поужинал. Иди занимайся своим делом.
– Сегодня только с одним типом могут быть неприятности, – сказала Блонди. – Он обычно приходит около часа. Это военный атташе чилийского посольства. Настоящий мачо. Моим девочкам иногда сильно от него достается. Он договорился с Николь встретиться в час. Она в седьмой комнате.
Сообщив это, она вышла из комнаты.
* * *
Кризи выпил кофе, пригубил коньяку и погрузился в мир катастроф, смертей и увечий, о которых вещали с экрана телевизора. Бейрут, Западный берег Иордана, Кашмир, Эфиопия, Шри-Ланка. Со всех концов планеты эфир доносил скорбные вести.
В половине второго зажглась лампочка седьмой комнаты. Чтобы оказаться там, Кризи понадобилось шесть секунд. Распахнув дверь, он услышал приглушенный стон. Николь лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку. Верхом на ней сидел мужчина.
Кризи закрыл за собой дверь и сказал:
– Хватит. Слезай.
Мужчина обернулся. Похоть на его лице сменилась выражением ярости. Мужчина был крупным и чрезвычайно волосатым. Черные густые волосы покрывали его спину, грудь, руки и ноги. Сунув руку под пиджак, Кризи спокойно стоял около двери.
– Слезай с нее, – сказал он, – одевайся и уходи.
Мужчина грязно выругался по-испански. Кризи ответил ему на том же языке:
– Я плевал на твою дипломатическую неприкосновенность.
Он вынул из кобуры “беретту”.
Чилиец снова выругался и слез с женщины. Она перевернулась на спину – длинное тело, длинные ноги, длинные черные волосы. Когда она взглянула на чилийца, в глазах ее горела ненависть.
– Что произошло? – спросил Кризи.
– Он хотел мне заплатить дополнительно, – ответила Николь, – чтобы сделать мне больно. Тысячу франков. Я отказалась. Но он все равно сделал, что хотел. Завтра этот подонок уезжает и больше сюда не вернется. Он специально все рассчитал.
Мужчина одевался. Он клял Николь на все лады. Говорил он, путая французские и испанские слова. Разъяренная Николь стала подниматься с постели. Ее остановил голос Кризи.
– Не двигайся. Лежи как лежала.
Чилиец завязал галстук и надел пиджак. Сорока ему еще не исполнилось, был он физически крепким, судя по всему, очень следил за собой.
Подойдя к Кризи, он взглянул ему прямо в глаза и прорычал с ненавистью:
– Если бы не твоя пушка, ублюдок, я бы тебе руки быстро укоротил.
Кризи открыл дверь, бросил “беретту” на ковер в коридоре, спокойно захлопнул дверь и протянул обе руки вперед.
– Сделай одолжение.
Чилиец осклабился в ухмылке.
– На трусливую курицу ты не похож, – сказал он.
Кризи ухмыльнулся в ответ.
– Тебя бойцовым петухом тоже никак не назовешь.
Он спокойно смотрел, как взгляд чилийца, приблизившегося к нему почти вплотную, замутняется ненавистью. Когда дипломат снова заговорил, голос его звучал мягко, почти дружески.
– Ладно. Мне неприятности не нужны. Эта сучонка того не стоит. – Он улыбнулся и поднял руки раскрытыми ладонями вперед. – Мир, договорились?
– Как тебе будет угодно.
Кризи заметил, как чилиец внезапно сжал правую руку в кулак и развернулся для удара. Он отклонился чуть влево, и кулак чилийца рассек воздух в дюйме от его лица. В следующее мгновение дипломат получил сильнейший удар по корпусу и мешком свалился на пол. Кризи ударил его по лицу. Мужчина лежал на спине без сознания. Из носа и рта у него текла кровь. Кризи склонился, взял его левую руку и положил запястьем себе на правое колено. После этого резко ударил по запястью ребром ладони.
Николь услышала хруст кости. Через пять секунд, когда правая рука чилийца была сломана и в локте, хруст повторился.
Кризи поднял на нее глаза. Лицо ее было белым как мел. Она перекрестилась и пробормотала что-то неразборчивое.
– Сходи за Блонди, – сказал он. – Скажи ей, что надо вывезти “багаж”.
Николь накинула на себя красный махровый халат. По дороге к двери она переступила через лежавшее на полу тело чилийца, потом склонилась и плюнула ему в лицо. После этого улыбнулась и сказала Кризи:
– Завтра ему домой вылететь не придется.
* * *
Кризи лег в три. В четверть четвертого раздался тихий стук в его дверь: Николь вошла в том же красном халате. Она села на край кровати и взглянула на него. В комнате было тепло, прикрывавшая его простыня оставляла грудь открытой. Николь провела по ней рукой, коснулась шрамов. Потом сбросила халат.
