штукам. А теперь я разыскиваю благородного пана, который направил бы стопы мои туда, где человеку после трудов праведных жизнь становится еще краше.
– Не понимаю, кого ты имеешь в виду? – заржал молодец.
– Кажется, тебя самого, а я редко ошибаюсь в своих суждениях, брат мой. Тот, кого я ищу, должен быть человеком во всех отношениях достойным и незаурядным…
Здоровяк разразился хохотом, причем брюхо у него так и подпрыгивало вверх, как бы намереваясь оторваться от тела, к которому было прикреплено, и улететь в горние районы.
Квестарь сделал шаг назад и принялся рассматривать молодца, удивленно покачивая головой.
– Кроме того, это должен быть человек приятной наружности, лицом словно свежевыпеченная булочка.
А характер у него такой, что сразу виден мужчина прелестный и обходительный. Словом, как две капли, твой портрет.
Слуга покатывался со смеху. Потом хлопнул квестаря по спине и закричал:
– Угадал! Ни дать ни взять – вылитый мой портрет! Но если ты скажешь хоть одно слово, я от смеха лопну.
Брат Макарий ответил ему таким же мощным ударом – у богатыря даже колени подогнулись, и он посмотрел на квестаря уже более внимательно, но брат Макарий так нежно улыбнулся ему, что оба они тут же дружно рассмеялись.
– Так отведи же меня, благородный пан, в какую-нибудь комнатку и позволь продолжить наше приятное знакомство и интересную беседу.
Слуга низко поклонился и повел гостя, пропуская его перед каждой дверью вперед в знак особого уважения. Так они миновали несколько крытых галерей и очутились в большой комнате, уставленной длинными скамьями и столами из грубо отесанных досок. За столами сидели слуги, уплетая из огромных мисок похлебку так, что за ушами трещало. Они приветствовали здоровяка радостными криками.
– Вот вам гость, – сказал толстяк, – да такой разговорчивый, просто на удивление.
Слуги перестали есть и недоверчиво поглядывали на брата Макария.
– Что, Ясько, – спросил один из них, – разве наш замок стал постоялым двором?
Тот, кого звали Ясько, улыбнулся во весь рот.
– Наверное, так, если сам отец Игнатий разрешил.
Из угла поднялся заросший до глаз великан в грязной одежде из холстины. Тяжело дыша, он подошел к квестарю и посмотрел ему в глаза. Брат Макарий глянул на детину, и тут же молитвенное выражение появилось у него на физиономии, это очень понравилось великану. Он взвыл от радости, повернулся к остальным и закричал:
– Это тот самый, что пробрался через толпу и отца Игнатия опутал.
Замковые слуги оживились. Один за другим подходили они к квестарю и тут же, не выдержав, покатывались со смеху: брат Макарий строил уморительные рожи и сразу же лицо его принимало невинно- ангельское выражение. Даже самые усталые и мрачные смеялись до коликов в животе.
– Садись, брат. – Слуги очистили ему место за столом и подвинули блюдо с похлебкой.
Брат Макарий зачерпнул раз-другой жидкую бурду и огляделся вокруг.
– Потерял что-нибудь? – спросил Ясько, весело подмигивая.
– Терять не терял, – ответил квестарь, – зато с удовольствием что-нибудь нашел бы.
– Видно, брат, тебе наша похлебка не по вкусу! – пробормотал кто-то из слуг.
– Никак я в толк не возьму, откуда у вас еще сила берется мост поднимать, если вас так плохо кормят? – ответил квестарь.
Ясько захохотал, за ним рассмеялись и остальные.
– У нас, брат, чудеса творятся. Преподобных отцов – хоть пруд пруди, да еще сама наша пани со святыми дружбу водит.
– Странные святые, что изысканные блюда превращают в постную похлебку.
– Как это? – удивился Ясько.
Квестарь расположился поудобнее, с отвращением отодвинул миску и вытер бороду.
– Повсюду говорят – и я не от одного слышал, – будто вы тут, милые мои, такие лакомства кушаете, такие вам деликатесы отцы-иезуиты под нос подсовывают, что видеть никто не видел и слышать никто не слышал. Вот я и спросил, нет ли у вас сегодня какого-нибудь особого поста, а может быть, вы плоть свою умерщвляете для душевного совершенствования и получения вечного блаженства?
– Эх, – вздохнул Ясько, – ты, отец, просто в глаза смеешься!
Квестарь молитвенно сложил руки и вознес очи кверху.
– Говорю вам сущую правду. Спросите мужиков, что они думают об этом.
– Врешь, братец! – закричал лохматый слуга. Брат Макарий повернулся к нему и елейным голоском ответил:
– Говорят, что у вас даже чудеса творятся. А священное писание и наша вера учат, что там, где много святости, там и всего вдоволь.
– Похлебки-то у нас вволю, – сказал Ясько.
