– У тебя, у тебя, милостивая панна. Они, как звезды, как бриллианты, как капли росы.
– Ах, – вздыхала дама, – как удивительно вы говорите!
В следующей паре даму вел управитель. Он танцевал несколько тяжелее, чем другие, страшно потел, но строил глазки не хуже остальных. Дама изо всех сил тянула его и заставляла повторять па, которые она сама делала.
– Сто чертей и одна пушка, – ворчал управитель, – вот позволила бы ты обнять себя в спальне, а не во время какой-то дурацкой забавы, было бы другое дело. Стыдно мужчине, закаленному в боях, прыгать козлом.
– Такие кавалеры, как вы, пан управитель, завоевывают женщин и в парадных залах.
– К дьяволу эти прыжки! Тут девку и не почувствуешь в руках. Все равно, что сахар через стекло лизать. Только кишки надорвешь. Вышла бы ты со мной во двор, я показал бы тебе, что храбрый мужчина может сделать с вашей сестрой.
Дама хлопнула его по руке.
– Глупости говоришь, пан управитель.
Тот пошевелил усами, и глаза его при этом дико сверкнули.
– А ты попытайся, пани, увидишь, что я и мортире не уступлю. Как выпалю, ни одна башня не устоит.
Измученные музыканты перестали играть. Потные танцоры, тяжело дыша, вернулись на свои места. Пар так и валил от платьев и ряс. Запах пота смешивался с винными испарениями.
– Ох, святые, ну и святые! – тихонько охала старая вдова. – Мне бы еще лет сто такого отречения от мира.
Жбаны вновь были наполнены до краев, возбуждая желание утолить жажду. Гости снова осушили кубки.
Вдруг издали, из покоев пани Фирлеевой, донесся какой-то звон и громкое хлопанье дверьми. Шум этот постепенно приближался, все присутствующие с беспокойством стали переглядываться, Кто-то, позвякивая ключами, шел по замку. Отец Игнатий жестом послал Ясько узнать, в чем дело. Тот послушно подбежал к двери, но остановился на пороге, как бы удерживаемый невидимой силой, потом закричал в испуге, выскочил на крыльцо и бросился бежать. Смертельно перепуганная пани Фирлеева схватила за руку блаженного Станислава. Святой Гонзаго испуганно глядел то на дверь, то на отца Игнатия и блеял:
– Э… э… э…
Дамы замерли от страха. Управитель хотел выхватить саблю, но, вспомнив, что оставил ее в своей комнате, подкрутил ус и принял боевую позу.
Дальше произошло нечто ужасное. В дверях появился лысый человек высокого роста, с вьющейся бородой, красиво лежавшей на груди. Он был одет в голубую рясу и держал в руках два огромных ключа. Стало так тихо, что слышно было вырывавшееся со свистом дыхание отцов-иезуитов. Это продолжалось до тех пор, пока тишину не нарушил звук упавшей лютни. Это музыканты, бросая свои инструменты, выскакивали во двор.
– Святой Петр! – завопил Гонзаго и упал на колени.
– Святой Петр! – пронеслось по комнате.
Блаженный Станислав Костка выпустил руку старой вдовы и последовал примеру своего товарища. Вслед за небожителями все преклонили колени. Прислуга, столпившаяся в углу зала, пала ниц. А святой Петр, сделав шаг вперед, загремел басом:
– До каких же пор вы намерены развлекаться здесь, святые юноши? Я открыл небесные врата и жду вас, как дурак, а вы тут танцульки устраиваете? Меня, старика, оставили на небесном сквозняке, а в это время всякие бродяги в небеса лезут. Марш сейчас же на небо и оставайтесь там навечно. Марш, говорю вам, молодчики! – и, вытянув руку, он указал на дверь.
Отцы-иезуиты позеленели. С пани Фирлеевой, наверное, случился бы удар, если бы не холодный пол, которого она касалась лбом.
– Пан! – воскликнул, щелкая зубами, блаженный Станислав Костка. – Пан!…
– Никакой я тебе не пан, мошенник, злоупотребивший небесным доверием. А ну, марш на небо!
– Святой Петр, прости!
– Я тебя прощу, собачий сын!
Святой Петр подскочил к юноше и начал его колотить ключами по голове, по спине и пониже спины.
– Вот тебе бездельник! Вставай и иди за мной!
Святой юноша, уклоняясь от ударов, ухватился за рясу апостола.
– О святой Петр, никуда я не пойду, я вовсе не святой, это они меня подговорили прийти сюда. Мне еще рано на небо. Смилуйся, святой Петр, надо мной несчастным!
– Ты хоть в глаза-то мне не лги: я хорошо тебя знаю. Стыдно, святой человек, а отказываешься возвращаться на небо. Позор, и слушать этого не желаю.
И он так огрел юнца ключом пониже спины, что тот взвыл от боли и стал еще громче причитать:
– Я вовсе не Станислав Костка, я послушник монастыря святого Мартина.
– Что такое? – притворно удивился святой Петр. – Ты не святой? Ну-ка, объясни, да как следует.
– Меня, – расплакался послушник, как дитя, – отцы-иезуиты уговорили приехать сюда, чтобы разыграть чудо перед госпожой этого замка. Отец Игнатий привез меня из Кракова.
