– Что-то наш квестарь слишком нос задрал, – сказал он отцу Ипполиту, когда об этом зашла речь. – Боюсь, как бы не подложил он нам свинью и не испортил все дело.
– Я тоже так думаю, преподобный отец, – поддакнул отец Ипполит. – Мне что-то не нравится его выражение лица и нос, который с каждым днем становится все краснее и краснее. Ты помнишь, преподобный отец, того замухрышку, который сказал про него верное слово? Ведь подаяние-то брат Макарий в свой кошелек кладет.
– Он подает дурной пример людям, того и гляди взбунтует их, – говорил настоятель, прохаживаясь по комнате.
– Все вино выпьет, – добавил любимец отца Розмарина.
– Нет, с этим надо кончать! – скорбно воскликнул отец-настоятель. – Но как? Придумай-ка, отец мой, я на тебя в этом деле возлагаю большие надежды.
– Надо против него настроить милостивую госпожу.
– Э-э, вдова к нему очень расположена. Он втерся к ней в доверие.
– Обвинить его в безбожии?
– Он для нее святой. Старуху не переубедишь. Надо придумать что-нибудь другое.
Отец-настоятель необычайно оживился, и ничто не напоминало в нем дряхлого, едва волочившего ноги старика. Теперь он шагал по комнате так энергично, что ряса с шумом развевалась за ним.
– Ну, с квестарем мы справимся, – решил он. – Сначала надо придумать милостивой госпоже новую епитимью, чтобы она продолжала умерщвлять свою плоть и не вышла бы из повиновения.
– Это было бы полезно, – ответил отец Ипполит, – только мне ничего в голову не приходит.
Настоятель сел на скамью у окна и погрузился в размышления. Отец Ипполит затаил дыхание, боясь прервать его думы. Когда в комнату настоятеля заглядывал кто-либо из проходящих по двору, отец Ипполит, прикладывая палец ко рту и показывая на сидевшего неподвижно отца Розмарина, требовал тишины. Вошедший удалялся на цыпочках.
Наконец настоятель знаком подозвал к себе отца Ипполита и, подвинувшись, усадил рядом на скамью.
– Послушай-ка, отец мой, – начал он, – скажи, как тебе понравится мысль, которая пришла мне в голову.
– Я знаю заранее, преподобный отец, что мысль эта очень хороша.
– Слушай же внимательно. Как по-твоему, нужно ли подражать хорошим примерам?
– Конечно, преподобный отец. Ведь подражаем же мы житию святых.
– Вот и я так думаю, хотя в данном случае придется нам подражать отцам-иезуитам.
Отец Ипполит молча потер руки и весь превратился в слух.
– Отцы-иезуиты не бог весть какие мудрецы, но некоторые их идеи неплохи. Вот я вспомнил, что они однажды наложили на одну грешницу такую епитимью: совершить паломничество в святую землю, а их провинциал[41] выхлопотал ей в Риме милостивое разрешение заменить эту епитимью паломничеством в другое, им назначенное, место. Затем подсчитали, сколько шагов будет от местожительства грешницы до самого Иерусалима, сколько шагов она пройдет в день, и вышло, что ее путешествие должно продлиться пять лет.
Отец Ипполит, сложив руки, с восторгом слушал речь настоятеля и смотрел на него, как на чудотворную икону.
– Для грешницы сшили дорожное одеяние, проложили тропинки по ольховой роще, и паломничество началось, к великому удовольствию обеих сторон. Это тебе ничего не говорит?
– Только то, что грешница, наверное, была очень довольна таким оборотом дела, преподобный отец.
– И ничего больше?
– Постой, постой, преподобный отец, – хлопнул себя по лбу отец Ипполит. – У меня блестящая мысль.
– Ну-ка, выскажи ее, – улыбнулся благодушно настоятель, взяв молодого монаха за подбородок. – Любопытно, что ты придумал.
– Путь до святой земли далек и очень дорог, преподобный отец. Очень дорог.
– Хорошо, – одобрительно кивнул отец Розмарин. – Что же дальше?
– Можно наложить и такую епитимью, чтобы расходы, предусмотренные на совершение этого паломничества, передать на какие-нибудь благочестивые цели.
– Хорошо.
– Например, на какой-нибудь монастырь.
– Отлично, мой милый.
– И обязать ее творить щедрую милостыню для искупления грехов.
– Хорошо, очень хорошо! А дальше?
Отец Ипполит вскочил со скамейки и начал подпрыгивать, как школяр, который рад похвальному листу, полученному при переходе в следующий класс.
– И чтобы грешница, придя через пять лет в Иерусалим, не получила бы сразу отпущения грехов, а должна была бы для этого проделать обратный путь.
