«после того как была обнаружена тайна императорской власти, что главою государства можно стать не только в Риме, но и в другом месте»[415]. Восточным армиям сделать это было тем легче, что они стояли сконцентрированные крупными массами из-за Иудейской войны.
Префект Египта Тиберий Александр и легат Сирии Г. Лициний Муциан явились инициаторами большого военного заговора, имевшего целью посадить на трон Веспасиана. 1 июля 69 г. войска в Александрии принесли присягу Веспасиану. Несколько дней спустя за ними последовали легионы, стоявшие в Иудее, а затем — все восточные провинции и вассальные царства.
Веспасиан отправился в Александрию, чтобы остановить экспорт египетского хлеба в Италию и тем взять Вителлия измором. В это же время Муциан пошел с войсками через Малую Азию в Европу. Но его опередили дунайские легионы. Войска Паннонии, Мезии и Иллирии, как только до них дошли известия о провозглашении Веспасиана, перешли на его сторону. Во главе с Антонием Примом, командиром одного из легионов, они, не дожидаясь прибытия Муциана, быстро двинулись в Италию (поздняя осень 69 г.). Стремительность их продвижения застала вителлианцев врасплох. Сам Вителлий не мог руководить операциями, Валент лежал больной, а Цецина и его командиры готовы были перейти на сторону Флавия. Но их солдаты, арестовав командный состав, выбрали новый и пошли навстречу флавианцам. Около Кремоны, недалеко от того места, где вителлианцы разбили Отона, произошла новая битва. Хотя войска Вителлия численностью превосходили флавианцев и сражались с большим ожесточением, блестящее руководство Антония Прима и лучшая военная подготовка его легионов решили дело. Победители учинили страшную резню среди побежденных. Захваченная Кремона подверглась полному уничтожению (декабрь 69 г.).
Вителлий сделал попытку задержать дальнейшее продвижение флавианцев, заняв преторианскими когортами и кавалерией проходы через Апеннины. Но его отряды разбежались при одном приближении Антония Прима. Тогда Вителлий завязал переговоры с Антонием и Муцианом, который в это время уже вступил в Италию. Посредником в этих переговорах выступил Флавий Сабин, брат Веспасиана, командовавший городскими когортами в Риме (Вителлий пощадил его жизнь и даже сохранил за ним должность, несмотря на борьбу с Веспасианом). Переговоры закончились соглашением, по которому Вителлий сохранял жизнь ценой отречения от власти.
Но в дело вмешались преторианцы, не желавшие воцарения Веспасиана, так как это означало бы для них в лучшем случае отставку. Они напали на Сабина и его сторонников и оттеснили в Капитолий. После короткой осады крепость была взята, причем в огне погиб старинный храм Юпитера и другие постройки. Флавий Сабин был убит, хотя Вителлий пытался сохранить ему жизнь.
Узнав об осаде Капитолия, Антоний Прим ускорил свое движение на Рим, но не успел спасти Сабина. В предместьях города и под стенами преторианского лагеря разыгралось последнее отчаянное сражение. Низы городского населения и рабы поддерживали вителлианцев. Они были разбиты и почти все уничтожены, а Вителлия убили после долгих издевательств (декабрь 69 г.).
После этого в Риме наступило господство разнузданной солдатчины, сопровождавшееся массовыми убийствами и грабежами. Сенат определил Веспасиану все права и привилегии, связанные со званием принцепса. Его младший сын Домициан, случайно уцелевший во время осады Капитолия, был провозглашен Цезарем. Но это не могло восстановить порядка в Риме. Антоний также был не в состоянии или не хотел этого сделать. Только Муциан, прибывший со свежими войсками, восстановил дисциплину среди разложившихся воинских частей. Он и остался заместителем императора в Риме до самого прибытия туда Веспасиана (летом 70 г.).
Согласно Светонию (Вителлий, 13), самым выдающимся качеством Вителлия была его страсть к еде: «Но больше всего отличался он обжорством и жестокостью. Пиры он устраивал по три раза в день, а то и по четыре — за утренним завтраком, дневным завтраком, обедом и ужином; и на все его хватало, так как всякий раз он принимал рвотное. В один день он напрашивался на угощение в разное время к разным друзьям, и каждому такое угощение обходилось не меньше, чем четыреста тысяч (сестерциев). Самым знаменитым был пир, устроенный в честь его прибытия братом: говорят, на нем было подано отборных рыб две тысячи и птиц семь тысяч. Но сам он затмил и этот пир, учредив такой величины блюдо, что сам называл его 'шитом Минервы-Градодержицы'. Здесь были смешаны печень рыбы скара, фазаньи и павлиньи мозги, языки фламинго, молоки мурен, за которыми он рассылал корабли и корабельщиков от Парфии до Испанского пролива. Не зная в чревоугодии меры, не знал он в нем ни поры, ни приличия — даже при жертвоприношении, даже в дороге не мог он удерживаться; тут же, у алтаря хватал он и поедал чуть ли не из огня куски мяса и лепешек, а по придорожным харчевням не брезговал и тамошней продымленной снедью, будь то хотя бы вчерашние объедки» (пер. М. Л. Гаспарова). К свидетельству Светония можно добавить указание Тацита (Истории, II, 95): «Сам принцепс радовался тому, что может наслаждаться, пока есть время, о будущем старался не думать и, как говорят, за несколько месяцев проел двести миллионов сестерциев».
Смысл гражданской войны 68—69 гг.
В основе событий 68—69 гг. лежит кардинальный факт, отмеченный нами выше: непрочность социальной базы династии Юлиев — Клавдиев. Хотя некоторые из императоров этой династии (особенно Клавдий) делали попытки расширить рамки римского гражданства и таким путем укрепить свою социальную опору, эти попытки носили спорадический характер и не могли радикально изменить существующего порядка вещей. Принципат Юлиев — Клавдиев продолжал оставаться военной монархией, опиравшейся, главным образом, на армию. Старая сенатская аристократия пребывала в оппозиции, старое всадничество с сокращением откупной системы в значительной степени потеряло свой вес и значение, а новое сословие имперской бюрократии еще не успело окрепнуть.
Узость социальной базы Ранней империи, как мы указывали, была предпосылкой террористического режима и она же вызвала те события, которые последовали за гибелью последнего представителя этого режима. Со смертью Нерона пресеклась линия, идущая от Цезаря и Августа: из правившей династии не осталось в живых ни одного представителя. Сколько-нибудь твердого порядка престолонаследия в Ранней империи не существовало. Этот порядок держался в значительной степени престижем основателей династии, особенно Августа. Формальная сторона дела состояла в том, что принцепс усыновлял кого-нибудь из членов правящей семьи и давал ему проконсульскую или трибунскую власть. Последней и решающей инстанцией было провозглашение нового императора гвардией и сенатом. Затем следовало признание его провинциальными правителями и войсками. Иногда процедура (случай с Клавдием) еще более упрощалась: она ограничивалась аккламацией преторианцев, вынужденным утверждением со стороны сената и признанием провинций. Правда, в некоторых документах упоминается еще всенародная присяга новому императору и голосование в комициях, оформлявшее его tribunicia potestas.
Нерон пал жертвой террористического режима, доведенного им до логического конца. Формы, в которых выступал этот режим, и личное поведение Нерона были таковы, что даже терпеливое римское общество не выдержало. Если императору еще могли простить гнусное отравление Британника, подлое и трусливое убийство родной матери, истребление лучших представителей римской интеллигенции, то актер на троне был абсолютно неприемлем для римского сознания. Нерон сам создал пропасть между собой и своим классом.
Но еще хуже было для него то, что он разорвал с основной опорой династии — с армией. Нерон был глубоко штатским человеком. В этом не было бы большой беды — Клавдий тоже не имел вкуса к военному делу. Однако он лично был в Британии, тогда как Нерон единственный раз выезжал в провинцию лишь за тем, чтобы пожать сомнительные лавры актера. Римская армия знала своего императора только по чудовищным слухам, которые доходили до нее из столицы.
И все-таки Нерон мог бы еще ряд лет сохранить власть, если бы не началось сепаратистское движение в провинциях. Хотя террористический режим ограничивался главным образом римской знатью, он косвенно задевал и провинций. Провинциальные наместники и полководцы как представители той же знати в любой момент могли стать жертвой террористической системы. И не только они. Плиний Старший пишет[416], что половина провинций Африки принадлежала шести крупным земельным собственникам. Нерон приказал их казнить и конфисковал их владения. Террор часто ударял не