уплывает безвозвратно. Поев, незваный гость нарочито громко рыгнул:
— Ща бы водочкой додавить. Курева нету?
Брига мотнул головой:
— На, Белморкэ?мел! Затягивайся…
Женька уже успел забыть вкус папирос: тут бы хоть еду найти. Его шатнуло с отвычки, и мальчик притулился к стеночке.
— Меня Беня зовут.
— Брига. А что ж так, Беня? Как барана в деревне.
Беня насупился, но на миг; потом расхохотался и подмигнул, застучал пальцами по ящику-столу.
— Это наш литератор так прозвал, в Барках. Беня Крик. Был такой бандюк давно, еще до войны. Он все у богатых отбирал и бедным раздавал. Про него даже писатель какой-то писал. Не помню. Давай краба! Не журись! Я над вами шефство беру.
Вадька неожиданно вклинился:
— А если нам не нужно ваше шефство?
Беня не смутился:
— Надо, надо, сами не знаете! Ты вот первый раз травку нюхаешь, а мне уже не привыкать. Три года в бегах живу. С Барков два раза бегал.
— А про колючку правда? — не утерпел Женька.
— Правда. Пацана как зовешь?
— Малой.
— Так и будет. Пусть он водички наберет пока. Пойдем-ка! Надо шамовки и курева раздобыть. Я без него опухну. По дороге перетрещим. А подвальчик я еще в прошлый раз застолбил. Тихо тут.
Трещал вообще-то один Брига. Беня слушал молча, и только когда Брига рассказал про сумку, бросил почти ему с завистью:
— Подфартило! Но ты на фарт не рассчитывай, он в нашем деле — не главное.
— А что главное?
— Голова. И бегать быстро уметь. Научу еще. Сеточки срезать — навару почти ничего. Лучше на колхозном рынке пастись. Только меня там знают как облупленного. На том и сыграем. Как в нотах, чики- пуки.
— По нотам, — поправил Брига и чуть не взвыл: ярко встали перед глазами нотные листы с чередой значков.
За эти месяцы он ни разу не вспомнил о нотах. Музыка вдруг отошла на второй план. А тут до боли захотелось коснуться клавиш, растянуть тяжелые меха непослушными пальцами. Брига мотнул головой, отгоняя непрошеные мысли.
— Ты че, зассал? — толкнул плечом Беня.
— Ну, нафиг!
— Да ладно, не втирай! По первому разу все боятся. Ты со мной. Не трухай.
Беня топал впереди, поминутно подтягивая длинные рукава куртки. Нырял в городскую толпу, как опытный пловец — в море. Страха в нем не было — видно, воровство стало для парня привычным делом.
«Три года в бегах, — подумал Брига уважительно, а потом — с надеждой: — Может, и нас не найдут?»
На рынке суетились, гомонили, толпились вокруг прилавков. Брига топал меж рядами: с одной стороны — столы с лотками, с другой — ящики, все, как и говорил Беня. За ящиками торгаши почти не следили — успеть бы народ отоварить. Коробки и кошельки с мелочью продавцы держали под рукой — под прилавком. И все казалось простым; а все равно Бригу душил страх. Он знал: здесь, если поймают на краже, уделают так, что мама не горюй. В магазине просто ментов вызвали бы, а тут сам милиции ждать будешь, как избавителей. Брига не рискнул бы сунуться сюда в одиночку. В ящиках алели яблоки, персики манили ворсистым бочком, мед в банках золотился на солнце — слюну хоть полотенцем вытирай. Брига шел за синей «аляской» и следил: с кем Беня разговор начнет. Его тут точно знали как облупленного: тетка в сером фартуке поверх телогрейки легла грудью на лоток, пацан что-то брякнул, продавщица взвилась:
— Ты, гопота, мне поговори, поговори! Сразу участкового позову.
Беня тормознул возле солидного грузина:
— Эй, Гоги, почем виноград?
— А ты что, брать будешь? — настороженно спросил тот.
«Надо же, чисто говорит!» — удивился Брига.
Глаза заметили: коробочка с мятыми рублями в коробке, в прилавке, крупные купюры грузин кладет в карман. Беня велел фруктов не брать, только деньги. А хотелось, ой, как хотелось!
А Беня вел свою игру: лениво ковырялся в дальнем лотке. Вот сделает к нему Гоги шаг — можно будет увести коробочку с рублями. Брига повернулся спиной к грузину: мясо вроде разглядывает, а глазом- то косит. Гоги стоял как приклеенный.
— Гнилья-то понакидал! — нарочито громко проговорил Беня.
Грузин застыл. Беня чуть не по локоть запустил руки в лоток.
— Ты пальцы убери! Денег нет — товар не порть. Проходи!
— За просмотр у нас денег не берут.
За спиной у Бени зароптала очередь:
— Парень, ты брать будешь?
А он только того и ждал.
— А ты будешь гнилье это хавать? Народ, на вас тут бабки рубят и фуфло пихают.
Народ заинтересованно подтянулся. Беня поймал волну и вещал возле прилавка:
— Кавказня! Везде окопалась, ступить некуда. В магазине цена тому винограду полтинник за кэгэ. А у него? Люди! А? Он же его небось марганцем накачивает. Вот у него он и красный такой, спелый… А? В марте, да?
Толпа на миг онемела. Потом прорвало:
— Ты не берешь — отойди.
— Почто марганцем-то?
— Это что марганцовкой, что ли? Она ж ядовитая!
— Да отойди ты от прилавка, босяк!
Беня вдруг хватанул ягоду, выдавил на ладонь.
— Вот смотрите, я ж говорю марганцовка!
— Та не может того быть! Люди, яка така маргинцовка? — спросила полная тетка.
— А не веришь — на, попробуй! — Беня сунул ладошку под нос хохлушке.
Тетка шарахнулась:
— Та хиба я дурнее тебя? Бачу, шо маргинцовка, — и затопала прочь.
— В самом деле марганцовка, простите? — тронула ее за рукав бабулька в смешных очочках.
— А то! — ответил за хохлушку Беня, демонстрируя всем желающим свою ладошку, испачканную виноградным соком.
Очередь начала рассасываться. Маловеры и сомневающиеся жужжали напряженно и вразнобой, угрожающе. Нюхали сок с чумазой ладони, смотрели, однако попробовать никто не решался. Невозмутимый Гоги не выдержал. Обо всем забыв, рванул по долгому ряду остановить, спасти если не выручку, так хоть репутацию.
Вот тут Брига и метнулся. Миг — и коробка с рублями оказалась в его кармане. И чудно: не заметил никто.
— Гдэ, щенок, марганцовка? Гляди: вот, ем! Сам ем! — сбиваясь на акцент, кричал Гоги.
Краем глаза Брига заметил, как продавец сунул в рот горсть винограда и заработал челюстями. Мальчик, не торопясь, пошел к выходу. Сердце билось о ребра пойманной птицей: «Сейчас схватят, сейчас спохватятся! Хочется сорваться, но Беня четко сказал: «Пока шухер не заметишь, не беги. А то махом поймут. Но и не тяни. Понял?»
