Он газанул назад, обернулся всем телом и, крутя баранку, плавно выписал микроавтобус с парковки. За окнами заплясали неоновые иероглифы: в Старом городе разгорался очередной уикенд.
— Так что? Рассказать, как я сегодня от «сикрет сервиса» убегал?
Известие о том, что за Иосичем в очередной раз шпионят японские гэбэшники, меня вовсе не удивило. Чего ожидать от человека, который годами кормился с перепродажи подержанных железяк богатеньким русским? И, заметим, неплохо кормился! Нашим-то буратинам все равно, что он уже синяк-синяком. Какая кому разница, какого он цвета, если у этого синяка — еврейско-хохлацкий изобретательный ум плюс отменный японский язык. Если он давно вжился в местную среду, прекрасно владеет хитростями торговли списанной техникой, а также знает, как скинуть цену у дилера, как обойти налоги, как договориться с таможней, портом, капитанами…
В общем, клиентов у Иосича в свое время хватало. Самых разных — русских, японцев, канадцев- американцев, иранцев-пакистанцев и даже австралийцев с новозеландцами. Что говорить — не все из них были кристально чисты перед местной фемидой. А потому неусыпный «хоан» то и дело пытался выследить, куда Иосич ездит и с кем общается. И хотя виза у него была безупречная (уж японские-то дилеры постарались: официальный сотрудник фирмы, комар носа не подточит) — раз в пару месяцев в жизни Иосича появлялся Новый Японский Друг. Доброжелательный, обаятельный и очень-очень одинокий. Закамуфлированный под кого угодно. Под нового участкового, который ходит по домам и знакомится с жителями вверенной ему улицы. Под газового инспектора, звонящего в дверь с контрольной проверкой. Под случайного собутыльника в якитории по соседству. Но непременно влюбленный во все славянское («вот, даже парусски немножика учир, харащe?») — и жаждущий во чтобы то ни стало поговорить с Иосичем по душам.
И вот тут, как мы понимаем, без русской водки не разобраться просто никак. Но это мы понимаем. С нашими сорока градусами. И, может, наполовину затем и пьем. Уж очень разобраться охота — ну почему? Почему, брат, так странно всe в жизни получается, а?
Но японцу-то этого не объяснить! У них же сакэ всего пятнадцать градусов, и по способу изготовления ближе к пиву будет. Они ж его ва-аб-ще ничем не закусывают, сырая рыба не в счет! И вот ты уже сам ему рад все «секреты Зорге» разболтать — хиппонский городовой, да съешьте вы наконец хотя бы вон тот кусок масла целиком, а потом уж выведывайте у меня все что сможете, только сперва закусите горяченьким или жирным, я вас умоляю, на вас уже сейчас смотреть больно, а что с вами будет через двадцать минут?!
Увы! Не внемлет опыту Зорге его островной коллега, не хочет учиться искусству континентального пития. И очень скоро наклюкивается до синих чертей.
И ведь главное тут даже не в национальной привычке. А в том, что на свете существует особая ветвь монголоидов. В судьбоносных беседах эти люди именуют себя «потомками Чингисхана». Поскольку именно этой ветви принадлежали кочевники, набегавшие на Древнюю Русь. А в быту они зовут себя, пардон, «синежопыми». Ибо у младенцев после рождения где-нибудь вокруг копчика отчетливо проступает голубое пятно — сгусток крови величиной с большую монету. А то и с ладонь. Такая вот, понимаешь, сочная азиатская кровь.
Дело, конечно, не в пятнышке. Пятнышко-то через пару недель исчезает. Но ещe одно свойство остается с ними до самой смерти. Об этой странной штуке мне очень замысловато рассказывала русская барышня-биохимик, работавшая на японском синхрофазотроне. Все, что я запомнил, звучало так:
Это касается японцев, частично монголов, ряда малых народов бывшего СССР — и, как ни забавно, североамериканских индейцев. Помните у Майн Рида про белых завоевателей и «огненную воду»? О том же самом и речь. Ну, не такие у них ферменты — и хоть ты тресни! Вроде и принял три капли, по нашим-то меркам, а уже норовит мордой в сасими спикировать, шпион хренов…
— Да вы расслабьтесь, Ямада-сан, — всякий раз успокаивал Иосич вконец зашифровавшегося ниндзя. — Если б вы знали, как я вас понимаю! А вы думаете, нашим сегодня легко? Мой папа всю жизнь проработал во Владивостоке главным инженером на оборонном заводе. У него много приятелей из КГБ. Все на пенсии уже, понятное дело. Но до сих пор приходят к папе на кухню. Водку пить. Вот, прямо как мы с вами. Чего только не рассказывают — ужас! А что поделать? Время сами знаете какое. Что у вас, что у нас сегодня — ни-ко-му доверять нельзя! Даже самому себе… Вот вы, Ямада-сан, верите себе?
— М-м… З-зато я тебе верю. Хороший ты ч-человек. Хотя и русский.
— Я не только русский, Ямада-сан. Я разный… Да вы стопочку-то подвигайте… Вот у вас в Японии девяносто пять процентов народу — чистые японцы, так?
— Дев-вяносто с-семь!..
— Ну ладно, не важно. А там, где я родился, люди на ста пятидесяти шести разных языках разговаривали, хотя паспорта у всех одинаковые были.
— Врешь!
— Да мамой клянусь!
— А, да… Я, кажется, тоже читал… К-конечно! Вон у вас Россия какая… а-агромная.
— Да уж.
— А Япония во какая… м-маленькая.
— И что?
— А населения столько же!!
— Ну. И чего теперь делать-то?
— Да так… ничего. Ик!.. П-пойду я, наверно. Поздно уже.
— Понимаю… Завтра еще отчет писать, небось, да? Для газовой фирмы.
— Для г-газовой? А, да… п-писать, ну.
— Тогда пошли рамэна съедим, тут недалеко. А то завтра голова болеть будет. Пойдем-пойдем, я спонсирую!
После нескольких лет таких посиделок местная охранка Иосича, как он сам выражался, «весьма долюбливала» — и ничего ужасного в своих отчетах, как правило, не писала. Имен-фамилий он лишних не упоминал, про бизнес почти ничего не рассказывал — так, отшучивался да подливал собеседнику. Если «выбалтывал», так лишь то, что они и сами прекрасно знали. Да, работает переводчиком в мелкой автомастерской. Ну да, той самой, что с продажи старых «тойот» уже третий зал игровых автоматов в пригороде отгрохала. Лишь бы налоги со сверхприбылей не платить. А что делать? Сами знаете, какие у вас тут налоги. Почти как в России! Вот и приходится прибыль вкладывать во что попало. A вот кабы это еще и на зарплате сотрудников отражалось, о-о-о! Тогда бы мы с вами, Ямада-сан, сейчас ужинали совсем, совсем в другом ресторане… Эх! Ну что, еще по одной?
В общем, терпели его местные «хоановцы», частенько вели с ним похожие «собеседования» — и, как я понимаю, на многое закрывали глаза. Но, видимо, у всего есть предел. Чтобы трое суток подряд за его машиной хвост устраивать по всему городу — такое случилось впервые.
— Ты, главное, сам-то понял, за что копают? — сразу же уточнил я.
— Догадываюсь… Ты же знаешь про Маму Аню?
— Слыхал. Так ее вроде поймали уже?
— Сцапали, ага. Аж на острове Садо.
— Так, а ты здесь при чем?
— Да ни при чем. Пару месяцев назад машину ей продал.
— Чe, сдурел? Ты же с такими не связываешься!
— Ну, э-э… Кто ж знал? Она тогда здесь только появилась. А у ней на лбу не написано, чем она на вибраторы себе зарабатывает.
— А кстати… симпатичная хоть?
— Да ну ее в баню! Стервозная, сука, и страшная, как моя смерть.
О Маме Ане в Ниигате говорили много. Но именно такого рода слухи расползаются куда бойчее фактов, и что там произошло на самом деле, точно не знал никто. Полиция умалчивала одно, журналисты домысливали другое, народ пришептывал третье.
Однажды «мама» хабаровских проституток отправилась в Японию, чтобы пустить там корни.
