Малaя (как я ее окрестил) принесла и расставила перед ублюдком «заказ»: миску лапши, тарелку пельменей, бутылку пива, чистый стакан. Все было разыграно как по нотам. Все знали, чего ожидать.
Молодая пара из-за столика слева от нас не выдержала, бросила на стол десятитысячную банкноту и, пробубнив «спасибо за угощение», вылетела вон из лапшевни. У остальных… не хватило пороху? Вот тут я не знаю. Не знаю, зачем — но остальные сидели, как завороженные, и наблюдали, что будет дальше.
«The Show must go o-о-on…» — пробасил Роджер Уотерс в моей голове.
— Дерьмо!! — заорал тренированным голосом Ублюдок в Черном, едва притронувшись губами к ложке супа. От удара тарелка отъехала к самому краю стола и чудом не сверзилась на цементный пол. Брызги горячего супа ошпарили хозяйкины руки, но она застыла, точно каменный Будда, и даже не шевельнулась.
— Ты что людям скармливаешь, тварь?!
— Извините… Простите… — повторяла на полном автомате маман, уставясь в неведомую точку над дверью.
— Это что — пиво?! А?! Это же моча, тварь! Коровья моча!! — надсадно вопила туша на весь зал, призывая всех присутствующих немедленно с ней согласиться.
— Простите…
Хрясь! Тарелка с пельменями полетела-таки на пол и разбилась.
— Чем народ кормишь, дрянь?! Тебя, с-сука, за что здесь терпят?!
— Извините…
На этом представление закончилось. Ублюдок встал, с треском опрокинув табурет. Вынул из кармана мобильник, набрал номер. Сказал одно слово:
— Сделано.
И растворился в дверном проеме.
Внутри каждого из нас — более двухсот различных костей. Когда мы рождаемся, их еще больше — около трех сотен. Но постепенно почти сотня куда-то девается. Какие-то срастаются с другими, какие-то исчезают за невостребованностью. Одним словом, с возрастом мы становимся по крайней мере на треть скуднее, монолитней и однообразнее, чем родились.
Чуть ли не половина наших костей расположена в ладонях и стопах. Все-таки именно этими частями тела мы шевелим куда чаще и изобретательнее остальных.
А еще наш скелет процентов на тридцать пять состоит из органики. И после сожжения теряет треть своего веса. Тогда он делается хрупким, как пенопласт, и абсолютно сухим.
По японским расчетам, для того, чтобы двадцать три взрослых человека собрали скелет двадцать четвертого в одну eмкость при помощи палочек для еды, достаточно минут десяти. При одном условии: эти люди должны уметь пользоваться палочками почти так же естественно, как акула зубами или буйвол копытами.
Вот почему, когда бирманский капитан пересказал мой английский своим морячкам, я взглянул на этих людей — и понял, что на сей раз японская статистика, увы, «отдыхает».
В комнате повисла нелепая пауза. Девица тут же засомневалась, правильно ли я ее перевел. Я же невольно задумался о лингвистических способностях капитана.
— Э-э… Миста-а? — обратилась девица напрямик к капитану и указательным пальцем левой руки указала на палочки в своей же правой. — Смотрите внимательно и повторяйте за мной!
— Look at her. Do the same, — перевел я как можно тупей и отчетливее. Капитан кивнул, буркнул что- то команде. Морячки уставились на женские пальчики и, точно крабы клешнями, задвигали деревяшками в заскорузлых руках.
Девица наклонилась над противнем, ловко подцепила большой белый палец левой ноги и с легким хрустом, почти без усилий отделила его от скелета. Повисший в воздухе меж палочек для еды, он смахивал на плохо вылепленный пельмень, который только что вынули из холодильника. Девица занесла его над урной, разжала палочки — и тот звонко клацнул о каменное дно.
— Вот и все! — подытожила девица. — Пожалуйста, попробуйте сами.
Двигаясь как сомнамбула, капитан подошел к скелету и вцепился палочками в очередной большой палец — теперь уже правой ноги. Тот не поддавался. Он потянул сильнее. Одна палочка выскользнула из капитанской руки и со звоном покатилась по полу. Вся команда вздрогнула и сбилась в кучку еще плотнее.
— Секундочку! — Тонкой кистью в белой перчатке девица ухватилась покрепче за всю правую стопу скелета и резко рванула вниз. Стопа хрястнула и рассыпалась на кучку пальцев и прочих мелких костей. — Так вам будет удобнее.
Точно так же она разделалась с левой стопой. Затем — с обоими запястьями. И решительным жестом пригласила всех «родных и близких» к выполнению последнего долга.
— Прошу вас!
Следующие полчаса протекли как в бреду. Девица дробила большие кости миниатюрным резиновым молоточком. Бирманцы — и немного мы с шефом — собирали осколки и укладывали в урну с грехом пополам. В среднем каждая третья косточка «вырывалась» и падала на пол, окончательно разлетаясь в труху. Время от времени девица откладывала молоточек и подметала пол, собирая всe, что упало. Соломенным веничком — на серебристый совочек. И с невозмутимым видом ссыпaла куда полагается.
Особенно мелко крошились ребра. С каждым новым ударом в воздух подымалось облачко белесой пыли. Самые низенькие из бирманцев начали нервно покашливать. У меня тоже запершило в горле, но я сдержался.
Наконец на противне остался лишь череп. Элегантно, почти не замахиваясь молоточком, девица пару раз тюкнула по черепу в область виска — и тот развалился аккурат на четыре части: нижнюю челюсь, пару глазниц с «носом», лобную кость и затылок.
Всe это, как предметы особо тяжелые, девица, уже не надеясь на нас, уложила в урну сама. Сверху, точно шапочкой Папы Римского, накрыла затылочной костью. И нахлобучила на урну увесистую каменную крышку.
Да не тут-то было. То ли костей оказалось не по-японски много, то ли укладывали мы их абы как, то ли еще почему.
Проклятая крышка не закрывалась.
— Черт-те что! — сплюнул Иосич в сердцах по дороге к микроавтобусу. — Любимую лапшу спокойно поесть не дают!
— Не говори… Особенно маму жалко. Я слыхал, у нее недавно мужа разбил паралич. Вот теперь с двумя поварятами на себе все и тащит.
— Что, правда? — поднял брови Иосич, садясь за руль.
— Да вроде. Старуха-гадалка с их же улочки нашептала.
— Во засада! А где же мы «орочон» будем жрать, если они в трубу вылетят?
— Хороший вопрос… А может, ещe обойдется как-нибудь?
Иосич задумался секунд на пять. Потом взялся-таки за руль и скользнул взглядом по часам на руке:
— Ладно, Митрий. Полдевятого… Заедем еще кой-куда?
— Не, дорогой! С меня на сегодня хватит. Трупы, крематории, якудза… Считай, день за три прошел. Давай домой, а?
— Да мы быстро! Ты выпьешь чего-нибудь, а я с человеком поразговариваю.
— Это не там, где пиво по три тыщи за кружку? — с подозрением уточнил я. Прецеденты имели место.
— Не дрейфь, Митрий. Я сегодня спонсирую!
Иосич достал мобильник и набрал чей-то номер.
— Алло! Морита-сан?.. Да, это я… Нет-нет, все в порядке. Просто хотел вам кое-что показать… По- моему, вам это интереснее, чем мне. Да, довольно срочно… Ну, минут через тридцать могу подъехать… Хорошо, Морита-сан. До встречи.
