– Ну и ладно. Сама их навещу.
Навестила. Коса оказалась аргументом неубедительным. Пришлось колет расстегнуть, да показать кое- что сеньоре Кабра. Та, разглядев девичью грудь, сразу успокоилась. Поплакала да и благословила дочь на странствия. В конце-то концов донья Изабелла из титулованных, и дочь горожанки не уронит чести, если окажется у нее кем-то вроде компаньонки. Стюард – это не просто слуга, а корабельный чин, пусть и небольшой.
– Я за ней толком досмотреть не могла. Все о приданом хлопотала, а про саму дочурку забыла. Так что, видно, судьба ей такая… Вы уж за ней присмотрите, а? Вдвоем-то вам и, верно, веселей и приличней.
Отец же заявил, что про опозорившую его девку и слышать не хочет. Сгоряча не сгоряча, Руфина разбираться не стала. Только заподозрила, что со случайно подобранным подарочком еще наплачется.
Перед тем как отдать команду поднимать паруса, Руфина бросила короткий взгляд на флюгер над башней Королевской Мощи. Горделивая дама с крестом в руках обещает попутный ветер. Стоит себе над полным добрых католиков городом – не только в женском платье, но и задрав юбку до середины бедер. И святейшую инквизицию ничуть не беспокоит. У статуй-то призовых денег не водится!
История седьмая,
в которой изучение берега Эспаньолы окупается сторицей
Спустя пару недель Руфина прочно застряла на берегу. Морская наука велит в который раз просмолить днище. Старая смазка не сносилась, но маленькому кораблю ждать, пока у него упадет скорость, не с руки. Так можно просто не дожить до порта.
Пусть «Ковадонгу» последний раз смолили совсем недавно, теперь с нее аккуратно снимают негодное покрытие и покрывают днище иной смесью. Новенький рецепт, выданный голландцами. Повадились флейты перед обратной дорогой проводить кренгование в дружественном вражеском порту. Чтоб никакой пират не догнал.
Один из капитанов, изучив днище, с грустью объявил:
– То-то последние недели мы ползли, как улитки! Что ж, я знаю, как наверстать время.
Продиктовал состав смеси – как ингредиенты нового блюда повару-неумехе. Ну а раз за обработку днища следуют полновесные гульдены и песо, то и возражать никто не стал. Ну, желает «пленный» странного, так за свой же счет! Так что и мыло сварили, вонючее, и с салом смешали. А потом дивились резвости недавно неуклюжего корабля. На прощание голландец предупредил: пусть мыло отпугивает ракушки и корабельных червей, пусть корпус сам скользит по воде, но оно и смывается быстро. Два месяца – и корабль теряет все преимущества. Так что для долгих переходов следует предпочитать иные смеси.
Канонерка береговой охраны дольше месяца в море не бывает. Не нужно, и очень удобно капитану. Изводить каждый месяц дня четыре на подготовку нового похода – почему нет? Тем более донья Изабелла отчего-то становится на берегу очень раздражительной. Пытается сдерживаться, конечно, но если по небу ходит туча, рано или поздно то ли гром прогремит, то ли молния ударит. Дождика – слез – от нее не дождешься.
Но вот дела переделаны и – в кои-то веки – отдых. В порту знают, и что требуется сделать, и как сеньорита де Тахо проверяет работу. Приглядывать смысла нет. Что остается из командирских обязанностей?
Нужно регулярно обходить расплодившиеся питейные местечки. Не капитанская забота, но Руфина-то и капитан, и первый лейтенант в одном лице. Пушки-то на ней![28] Значит, ее обязанность заглядывать в шумные и прокуренные залы, громко спрашивать хозяев да приказчиков:
– Мои ребята не слишком буянят?
Горе морякам, если в ответ прозвучит «да», и втройне – хозяевам, если «да» прозвучит понапрасну. Страшный человек донья Изабелла. Непременно найдет какое нарушение. Обычно – недоплаченную пошлину. А что поделать, если налог на стаканчик фруктового вина стоит дороже, чем само вино? Королю Филиппу нужны деньги! Его добрым подданным – хочется свести концы с концами. А донье Руфине хочется, чтоб все было чинно.
Хотя бы потому, что такой подход нравится голландцам. Они как раз любят тихие кабачки. А еще они любят бордели! Впрочем, не с девицей же этот вопрос обсуждать? А губернатор только разводит руками и говорит, что вот уже сто лет прошло с тех пор, как святейшая инквизиция проявила редкую нетерпимость к домам терпимости. И если в большой Севилье можно и сотню не вполне законных заведений припрятать, то Ла-Вега – тот самый мешок, в котором шила не утаишь. Так что придется «пленным» потерпеть до голландского Нассау. Там-то с борделями все в порядке…
Остальное время донья Изабелла ест и спит. Из дома не выходит. Под окна является Патрик с рапирой или саблей, но на тренировку девушка выходит нечасто. А если выходит, то сама не берет в руки оружие. Смотрит со стороны, дает советы. Часто зло насмехается, сердится безо всякой причины. Польза от таких занятий есть, радости – никакой.
Что ж, дойти до одного из кабачков недолго. Приметил пару моряков с «Ковадонги», поставил по пинте фруктового вина, потом по второй… Разговорил. Выходило, на корабле Изабелла другая. Спокойная, строгая, временами почти веселая. Такая же, как тогда, когда его подобрала. На корабле – сидит на банке плечом к плечу с остальными и даже за купанием присматривает. А с ним боится не то что рукавом – сталью соприкоснуться.
Что-то это да значит…
А еще, куда Изабелла ни пойдет, всюду за ней следует тень в кирасе. Хайме Санчес. В дом его, правда, не пускают, неприлично, но каждое утро абордажник оказывается у ее дверей. Чтобы, как только капитан покинет дом, молча встать за правым плечом. Кажется, они даже не разговаривают. Общаются кивками да жестами. Да, общая ненависть… Или что-то еще?
Патрик понюхал кружку. От пойла несет изобильными на острове бананами. А ведь на Ямайке и дикие яблоки водятся. Вот только давить из яблок сидр нужно уметь! В Испании, наверно, хлещут вино и не задумываются о сидре, а ведь пенный напиток куда благородней приторного бананового пойла.
– Эй, хозяин! – окликнул кабатчика. – Есть дело…
Кабатчик оказался малый не промах, главное, смекнул живо: сидр – питье европейское, значит, в колониях – безумно дорогое. Пусть не настолько, как вино. Но, прах побери, доброму испанцу пить пиво, как немцу, или банановый настой, как индейцу, – не дело. Если, конечно, денег хватит хоть на что-нибудь поприличней.
Отправить работников за дичками? А вот они, кисленькие. Всякий голландец берет сколько-нибудь. Да, в лимонах они не разбираются…
Главная сложность – пресс. Штука непростая, особенно в колониях. Некто из великих министров, было дело, ляпнул от великого ума: «Если в колониях изготовят хотя бы гвоздь, я буду рассматривать это как государственную измену». Проговорился один, но думают так все, а винты для пресса – совсем не гвозди.
Что ж, в хорошем порту всегда найдется добрый плотник, способный из куска закаленного морем и солнцем дуба сделать винты, ничем по крепости не отличающиеся от железных. Правда, большие. Но это ведь вовсе не страшно?
К следующему возвращению «Ковадонги» первая партия сидра была готова. Дон Себастьян лично опробовал новый товар и изволил одобрить. Даже дал совет. Мол, для продажи в Гавану хмельную кислятину стоит немного приправить тростниковой патокой.
Потом была ярмарка. Патрик постарался сделать все, чтобы вышло точно, как в Корке! Но у местных были свои понятия о празднике… Впрочем, большинство идей ирландца встречал короткий отзыв:
– По-галисийски, что ли? А почему бы и нет!
На этот раз гуляли не из-за пришедших кораблей, ради собственного веселья, хотя в порту и грузил патоку, скрипя обоими кабестанами, здоровенный корабль голландской Вест-Индской компании. Распробовали «настоящий ирландский сидр». Который и стал одной из причин того, что команда «Ковадонги» удостоилась чуть ли не триумфа за захват какой-то пинассы. Без груза и пушек, зато набитой пиратами.
Впрочем, кое для кого это и есть истинный триумф. Хотя Хайме Санчес предпочел бы увидеть морских разбойников мертвыми, а не униженными.
