– Мне нужно с ним поговорить.
– С кем?
– С Одином.
Кериан помолчал.
– Я ему передам. Это срочно?
– Да…
– Хорошо. Я думаю, он найдет время на беседу с тобой. Конечно, найдет. Хочешь, вызову его прямо сейчас? – Чародей продемонстрировал ей мобильный телефон.
– Можно завтра…
– Хорошо. Завтра я ему передам… Что? Позвать нянечку? Сейчас… Ты главное ни о чем не беспокойся. Все, что должна была, ты сделала. Сейчас твоя задача приходить в себя, поправляться и ни о чем не волноваться. Ладно?
Молчаливый бесстрастный Лиден поднял Кайндел на руки и держал все время, пока ей застилали постель свежим бельем и взбивали подушку. Он был неподвижен и невозмутим, как каменный монолит, с такой же непринужденностью держал на весу ее тело, как переносил бы с места на место пуховую подушку. И это в сочетании с полнейшей безмятежностью его взгляда почему-то успокаивало. Ей даже захотелось прижаться к нему, но последнее выглядело бы совсем нелепо.
Она не помнила, как засыпала и как просыпала. Рядом постоянно кто-то находился, по первой просьбе и даже без просьбы ей давали воду или что-то, напоминающее едва теплый бульон, и свет все время был приглушенный, ночной, и полутьма успокаивала, приглашала еще подремать. А потом в какой-то момент возле кровати на подставленный Лиденом стул опустился Один, и девушка с трудом совладала с собой, выдираясь из полудремы.
– Чувствую себя как после наркоза.
– Ты просто очень устала. – Мужчина не удержался, протер красные глаза, и стало очевидно – ему тоже несладко пришлось. – Тут как раз все нормально. Ближайшую неделю тебе предстоит отсыпаться и отъедаться.
– Меня тут уже накормили на всю оставшуюся жизнь.
– А врачи жаловались, что ты плохо ешь…
– По каким нормам?
Он немного посмеялся, она тоже заставила себя улыбнуться. Оба делали над собой усилие, но проще было притвориться, будто все нормально, чем объяснять, что эта игра во взаимные реверансы неуместна.
– Я хотел тебе сказать, что очень благодарен за все, что ты для нас сделала. Понимаю, чем ты рисковала, и я ценю твою самоотверженность. Разумеется, каждый из нас сейчас рвет жилы, и благодарность тут неуместна, но ты была не обязана идти на подобный риск. Об этом я помню.
– Один, скажи, что ты намереваешься делать дальше? Ну помимо того, чтоб добиваться победы?
– Не понял вопроса.
– Среди твоих целей есть ли еще и такая – уничтожение всех представителей Круга?
– По ситуации.
– Так все-таки по ситуации? Ты рассматриваешь ситуацию, при которой те из адептов Круга, кто откажется от борьбы за мировое владычество, останутся в живых?
Глава ОСН напряженно улыбнулся.
– Мы оба с тобой взрослые разумные люди. Давай прямо.
– Ладно. – Курсантка поняла, что глава Организации предпочитает держать свои планы при себе, поэтому приглашает ее начать разговор, и не стала противиться. – Я хочу, чтоб Круг сохранил свое существование. Не как боевая структура, а как группа исследователей и ученых, собственно, как она и задумывалась. Я предлагаю пойти, поговорить кое с кем из тех, кого можно считать наиболее здравомыслящими, убедить отступиться, выйти из войны. Кто не согласится, сам себе злобный баклан. Тут я все понимаю. Может, мне никого не удастся уговорить. Но попытаться я б хотела.
Он задумался.
– Какие условия ты б хотела предложить?
– Никаких. То есть уйти и больше не вязаться в войну, кто ввяжется, пусть не обижается. И никаких оговорок про «только те, кто не совершал военных преступлений». Все мы люди разумные, понимаем, как хитро иной раз можно извернуться в рамках такой вроде бы прозрачной формулировки.
– Хм… Не слишком ли многого ты хочешь? Ведь сама посуди, сейчас Круг в осаде. Те, кто порассудительнее, могут воспользоваться твоим предложением, чтоб выйти за кольцо осады и в дальнейшем продолжить войну.
– Во-первых, намерения человека я легко прочту по лицу. Я могу пообещать сдать вам того, кто будет намереваться вас обмануть. Во-вторых, желающих вряд ли окажется много. Я имею в виду, мало найдется тех, кто мне поверит. Отсюда вытекает «в-третьих» – даже если в будущем они решат ударить по ОСН, это будет сродни попытке комара прокусить титановую броню. Ведь ваша позиция с каждым днем все крепче.
Она с беспокойством смотрела на Одина. То, что он колеблется, девушка ощущала всем своим существом.
– Я подумаю…
– Один, пожалуйста… Ведь тебе же не нужна их смерть. Тебе ведь нужна безоговорочная победа. Многие из моих бывших сторонников еще могут принести пользу, причем огромную. Не напрямую Организации. Но в целом… Поверь мне.
– Я опасаюсь именно обмана. Со стороны той же Ночи…
– Ночь никогда не согласится на подобное предложение. Потому что никогда не поверит в мою искренность. Она меня ненавидит и, поскольку меряет всех собственной меркой, приписывает мне те же желания. А за ней и все ее сторонники, которые фанатично преданы ей (она других при себе не терпит). Таких – половина Алого Круга. – Кайндел чувствовала, что ей становится трудно говорить, и поэтому лихорадочно соображала, как бы покороче и при этом полнее выразить свою мысль. – Алый Круг фактически распадается на две половины – сфера влияния Ночи (это Петербург) и сфера влияния ее мужа (Москва).
– То есть получается, у Алого Круга две главы? – заинтересовался Один.
– Нет, не так. Во-первых, еще раз повторяю, Ночь – не глава. Она – координатор, и область ее интересов – только Петербург. К тому же она никогда не отступит от позиции своего мужа, потому что в довольно большой степени находится под его влиянием. Но ее сторонники, готовые отдать за нее жизнь и душу, об этом не догадываются. В их глазах координатор – истинный глава Алого Круга.
– Бардак какой-то…
– Вопрос сдачи, пожалуй, единственный в сложившейся ситуации вопрос, в котором согласия Ночи и Лорда нечего ждать. Впрочем, он вряд ли доверится мне, так что проблема отпадает сама собой. Я, собственно, прошу вас за нескольких представителей Круга, которые смогут включиться в мирную жизнь.
Курсантка изнеможенно замолчала, даже прикрыла глаза, потому что едва разгоняющий темноту свет лампы вдруг стал резать ей глаза.
Один смотрел на нее и молчал.
– В принципе, я согласен с тобой. Можно попробовать. Но я не могу поручать это дело тебе. Думаю, кто-нибудь другой сможет справиться с подобным заданием. Ты подробно проинструктируешь, что говорить, а что не говорить…
– Невозможно. Во-первых, только я смогу говорить с ними на одном языке, в одном тоне – я же почти со всеми там знакома. Во-вторых, если что-то пойдет не так, лишь я смогу подобрать правильные слова. Только я.
– Видишь ли… Я не хотел тебе это говорить сейчас, но наши маги-медики вынесли однозначное заключение. Ты… Словом, в ближайшее время магия будет тебе недоступна.
Он взглянул на нее с тревогой, ожидая вспышки отчаяния. Кайндел видела его мысли так отчетливо, словно они прозвучали, и, конечно, оценила его искреннее беспокойство о равновесии ее души.
