начавший просыпаться Бервик, легкий ветер разогнал туман и наполнил паруса. В гребле не было нужды, лишь у канатов, с помощью которых можно было управлять парусами, сменялись крепкие ребята. «Отдыхай, пока можно», — говорили друг другу викинги.
Последнюю ночь они ночевали не на берегу, а прямо на кораблях, пришвартованных за скалистым голым островком, рядом с мысом Большой Нос. Орм позволил своим людям немного подремать и поднял их еще до рассвета, в темноте. Отчалили в тишине, после того, как быстро перекусили лепешками и копченой рыбой — этого лакомства, прихваченного еще в Йорвике, хватило на всех.
Драккары медленно пробирались в ночной тьме, опасаясь напороться на рифы. На море, конечно, не бывает абсолютной тьмы, но вода перед носом корабля равномерно-черная, как торфяная вода, и, даже если лечь на носу и смотреть во все глаза, при всем желании не разглядеть камень. Потому впередсмотрящие держали факелы и искали взглядом не сами камни, а движения воды вокруг них — рябь и «ласточкин хвост» — расходящиеся острым уголком короткие волны.
Когда корабли выбрались на открытую воду, уже посветлело, стала различима линия берега и огоньки вдали. Они сияли в густой темной зелени, с очевидностью открывая, куда именно должны идти драккары. Орм прищурился, оглядел берег. Скотт не обманул, лагерь был именно там, где он сказал. Но теперь, когда миновали мыс, вспоминать указания было уже ни к чему — все и так видно. Это, конечно, костры викингов, а не местных. Местные не жгут огонь так близко от воды, да еще в такое время.
Огни разглядели все, а кто не разглядел, тому указали товарищи. Здесь не нужно было и приказа конунга — викинги растянули паруса пошире, а кормчие налегли на рулевые весла, ловя в свои сети вольный бриз. Корабли полетели вперед, как чайки, спасающиеся от бури. Викинги торопливо натягивали доспехи, поудобнее подтягивали подшлемники и шлемы. Подхватывали щиты. До момента схватки оставалось всего ничего.
На берегу кричали дозорные, это было слышно в тишине утра. Но нужно время, чтоб проснуться, чтоб снарядиться, чтоб собраться вместе. К тому моменту, когда драккары Орма ткнулись носами в гальку, и с них стали молча прыгать викинги, не все воины Эйриксона были готовы к битве. Кто мог, хватал оружие и спешил к берегу.
Выставив вперед щиты, воины Орма кинулись на врага. Ни о чем не говоря, ничего не объясняя, они схватились со своими соотечественниками. Грохот оружия о щиты, стоны раненых и скрип гальки под сапогами — в первые моменты не прозвучало ни одного крика. Зрелище выглядело жутко, сторонний наблюдатель мог бы решить, что случайно оказался свидетелем боя альвов, вышедших из своих холмов накануне Самайна, страшного праздника, когда силы зла беснуются накануне зимы. Но схватка эта не была видением, и воины умирали по-настоящему.
Орм не спешил вступить в бой. Перехватив поудобнее щит, он перемахнул через планшир корабля последним и, не торопясь, выбрался из воды. Он оглядывался, бдительно следа за тем, откуда выбегают викинги Эйриксона, где стоят корабли. Три драккара и аска были вытащены на берег, но не слишком высоко, да и разбитый лагерь был временным — видно сразу. Только одна землянка, три или четыре палатки, те воины, которым в них не хватило места, спали прямо под открытым небом — везде валялись постели и плащи — впрочем, погода пока позволяла. От дождя викинги могли укрыться под деревьями.
Чтоб окинуть взглядом весь лагерь и быть уверенным, что он ничего не пропустил, Орм прошелся по берегу и в последний момент успел схватить за локоть Харальда, который с трудом перебрался через планшир драккара — он задержался, натягивая кольчугу на страдающее от ран тело — и собирался нырнуть в схватку.
— Стой! Куда?
— Я буду биться!
— Куда тебе биться?! Ты погибнешь в первые же минуты.
— Это мы еще посмотрим.
— Стой! Ты мне нужен. Смотри вокруг — кто участвовал в нападении на «Лосося», кто сражался с матушкой — покажи мне их.
Харальд успокоился и стал оглядываться.
Викинги Регнвальдарсона твердо знали, что им нужно, и, кроме того, их было больше, чем воинов Эйриксона. Теперь роли поменялись, и обитатели временного лагеря отступали шаг за шагом. Кому-то из них пришла в голову мысль, что между деревьями обороняться легче, чем на открытом берегу, и он завопил, чтоб все отступали в лес.
Он дал знак одному из своих людей взобраться на нос корабля — едва избегнув стрелы, тот ловко, будто белка, вскарабкался на планшир и тут же укрылся за носовым украшением. Стрелки почти не давали ему высунуться, и оскаленная голова неведомого мифического чудовища скоро обросла воткнувшимися стрелами, как мехом, но молодой воин Регнвальдарсона каким-то удивительным образом успел все рассмотреть. Он крикнул своему конунгу, что противника можно обойти справа, потому что слева — глубокий овраг, и Орм приказал своим людям окружить врага обходом.
Между деревьев росли кусты, они протестующее трещали под сапогами воинов сына Регнвальда, когда те кинулись в лес вслед за отступающим противником. Люди нортимбраландского конунга забирали вправо, и кольцо вокруг обороняющихся стало расширяться, а отряд Эйриксона — скукоживаться, как клок пуха, на который брызнули водой. Отряд Орма раскинулся двумя крылами, которые обхватили временный лагерь, все палатки и землянку, и костры, так и продолжавшие гореть. Кое-где на угольях еще стояли котелки, распространявшие лакомый запах варящейся каши.
Помедлив еще немного и убедившись, что все идет так, как ему хочется, сын Регнвальда вынул из ножен меч и ввязался в сражение. Он бился спокойно, но очень сильно и даже можно было бы подумать, что яростно, если бы не его холодные глаза, похожие на осколки северного неба. Сражаясь с викингами Эйрика, Орм старался продвигаться в сторону землянки, хотя далеко не всегда удавалось теснить туда противника. В бою молодой конунг был немного медлителен, но очень внимателен и умел. На пути оружия врага всегда оказывался его щит, меч Регнвальдарсона, тяжелый и чуть более длинный, чем обычно, рушился на щиты врага с такой силой, что проминались умбоны — в бою Орм никогда не допускал ошибок.
Сражаться его учил отец, прекрасный воин и мудрый херсир. И теперь молодой воин даже при желании не мог бы себе представить, насколько он похож на отца. Отбивая и нанося удары, он краем глаза следил за тем, что происходило близ землянки. И когда разглядел рядом с ней рослого воина с огромным щитом, пошел ему навстречу, отшвыривая с пути каждого, кто вставал у него на пути.
Конечно, не хватит никаких сил, чтоб оттолкнуть с дороги викинга, но конунг был не один. По обе стороны от предводителя держались его лучшие воины, которые привыкли быть с ним в бою рядом. Если кто-то из них всерьез сцеплялся с кем-то из противников, на место «занятого» тут же вставал кто-то еще — жизнь конунга они охраняли ревностно. В силе Орма никто из его людей не сомневался. Воин может быть самым лучшим, но случайности в бою бывают с кем угодно — судьба Эйрика Кровавой Секиры это доказывала. И потому предводителю нужна помощь его воинов.
Регнвальдарсон заступил путь рослому воину с большим щитом.
— Гутхорм Эйриксон! — окликнул он.
Шлем вражеского воина повернулся на окрик. Орм направил на него свой меч. Знак, понятный любому воину, откуда бы он ни был родом, на каком бы языке ни говорил.
В пылу схватки, покончив со своим противником, один из воинов нортимбраландского конунга заступил путь Гутхорму.
— Прочь! — крикнул ему Орм. — Это мой противник!
Двум предводителям тут же очистили место — почти круг, такого же размера, как расстеленный для хольмганга плащ.
Орм чуть присогнул ноги. Он едва успел выставить щит, когда Гутхорм с ревом кинулся на него, занося меч, словно огромный топор. Орм не встречался в бою с Эйриком Кровавой Секирой, но если бы встретился, решил бы, что мертвый воскрес. Каждое движение, каждый жест его сына напоминал отца. Гутхорм был почти так же силен, как Эйрик.
Его удар Регнвальдарсон принял на щит и тут же увел меч в землю — иначе щит мог разлететься под таким мощным ударом. Его меч взмыл над головой Эйриксона, опустился на шлем, но Гутхорм в тот же момент нагнулся, и атака получилась не такой сильной, чтоб расколоть литой металл. От удара, который
