действительно бить зазорно, – это ему доходчиво втолковал тот старик, которого он, еще тринадцатилетним мальчишкой, грубо пытался прогнать от порога дома, и от которого за это получил по ушам. Викингу даже показалось, что он понимает смысл сказанных друидом слов: пусть я не учу тебя друидическим премудростям, но для тебя я стал одним из тех препятствий, которые надо научиться обходить, а значит, стал твоим учителем.
«В этом ты прав, – подумал скандинав, улыбаясь Луитеху в ответ. – Я найду способ вырваться из-под твоей власти и стану свободным. И, конечно, припомню тебе все – в том числе и смерть этого парня»…
Он уже успел забыть, как звали убитого им противника.
А потом вдруг он увидел Маху. Она стояла в стороне, ласково наблюдая за тем, как вокруг него мельтешат мужчины и женщины, и сама подойти к нему не стремилась, но и не уходила. Агнар растолкал тех, кто мешал ему подойти к ней, остановился было на полдороге, ибо ему было стыдно подходить к ней, сначала не приведя себя в порядок, но она поняла его намерение и шагнула к нему, вынимая руки из-за широкого кушака, свободно лежащего на бедрах. В пальцах у нее оказался небольшой сверток.
– Хочешь привести тебя в порядок? – спросила она, кивая на его щеку.
– А ты можешь? – он вспомнил о ране и сообразил, что именно из-за нее не торопился одеть праздничный наряд – рубашку, плащ, украшения, которые сделал для себя сам. Хоть он никогда не вникал в женские труды, но знал, сколько времени и усилий требует изготовление любого праздничного наряда, и поэтому неосознанно следил за тем, чтобы обращаться с ним поаккуратнее, не пачкать кровью.
– Конечно, могу, – ответила она. – Отойдем?
Сейчас она обращалась с ним властно, как мать с сыном – отвела в сторонку, усадила на обрубок бревна и шлепнула по рукам, когда он попытался помешать ей брызгать на рану чем-то бесцветным, остро пахнущим и жгучим.
– Как ты себя ведешь, воин? – спросила она с необидной насмешкой. – Неужели ты боишься боли?
– При чем тут боль, – хмуро возразил он, безропотно терпя постепенно затихающее пощипывание в ране. – Что это такое?
– Это средство, которое убивает гниль – ту, что может завестись в ране и вызвать истечение гноя. Впрочем, тебе-то зачем знать об этом? Разве ты лекарь?
– Я не лекарь, но мне интересно. Наши целители изгоняют гной из раны вином или каленым железом.
– Варвары, – рассмеялась она, ловко сшивая края разошедшейся кожи. Он удивился, потому что не почувствовал, когда она начала шить – от снадобья щека совершенно онемела, и только теперь начала отходить.
– Может быть, – он помолчал, краем глаза следя за тем, как летают ее пальцы. Довольно длинный шов она закончила за несколько мгновений, наложив шесть стежков. – Знаешь, иногда мне кажется, что ваш народ – настоящие варвары.
Руки Махи замерли, но лишь на мгновение. Затем она наложила на его рану какую-то странную, пахнущую мятой мазь.
– Почему, интересно? – спросила она с любопытством. – Не расскажешь?
– Расскажу. Но не сейчас.
– Ладно. Не будем омрачать праздник, – пошутила она. – Проживу еще денек, веря в то, что принадлежу к самому прогрессивному народу мира… Ты, небось, проголодался? Может, за стол?
– Еще минутку. Скажи-ка мне, как поступят с телом того парня, с которым я бился?
– С телом Сенхи? Его унесут в глубину леса и похоронят со всеми положенными обрядами. А почему тебя это интересует? Ты хочешь присутствовать на церемонии? Но этого нельзя…
– Меня интересовало, будет ли церемония вообще. Раз будет, то хорошо. Идем? Я выпил бы немного пива. А может, даже и вина.
Девушка сама помогла ему одеться в зеленую, расшитую затейливым узором рубашку, накинула на плечи плащ, подала гривну и пошла следом за ним, на ходу сворачивая маленький сверток с иглами и шелковой ниткой в тонкий жгутик, который удобно спрятать в кушаке. Он обернулся, решив, что ей нужно еще что-то сделать, и вопросительно поднял бровь.
– Ты не идешь? – спросил он, заметив, что Маха не торопится следом за ним.
– Я буду сидеть вот там, – она махнула рукой. – С другими друидами.
– Я хочу, чтоб ты сидела со мной.
– Это нарушение традиций, – ответила она, улыбаясь.
– Однако старик сказал мне, что на этом празднике я могу выбрать себе женщину, даже если она будет чьей-то чужой женой.
– Старик?
– Луитех.
– А-а… Ты немного не так понял. Сегодня – первый день Лугнассада, Праздника урожая, когда многие белги выбирают себе временных жен на год и день – такова традиция. Причем мужчина и женщина могут заключить такой временный брак даже в том случае, если она состоит в браке с другим мужчиной, имеет от него детей, и ее муж не может возражать. Это не обязательно, но нравится богам – в Жилы своих семей надо впускать свежую кровь и приводить в мир детей, рожденных от союза молодой любви.
– Ну, так и что же мне мешает заключить с тобой подобный временный брак? На сколько там? На год и один день, так? Хотя бы…
Девушка подняла на него ласковый и немного лукавый взгляд. «Какие у нее чудные глаза, – подумал он. – Лучистые, глубокие, проникновенные»… Говорить о временном браке его заставило то яростное возбуждение, которое вызвал в его душе и его теле этот бой и эта смерть. Почему бы не завести себе
