– Роало.
– Так. А меня – Мэл. А теперь объясняй. Что ты мне сделал дурного и кто такой ликвидатор?
Роало молчал так долго, что Белокурая Бестия уже решил было, что ничего и не услышит. Официантка принесла поднос, на котором ароматно п?рили две тарелки с супом. Тут же стояли соусницы, тарелочка гренок и мисочка сметаны. Девушка пообещала, что мясо с овощами принесет чуть позже, чтоб второе не остыло, спросила, какой чай или кофе приготовить посетителям, какие десерты они предпочитают – и исчезла. Здесь, судя по всему, привыкли, что гости приходят в ресторанчик не только поесть, но и обсудить дела, и им нельзя мешать.
– Я думаю, что раз ты не знаешь, кто такой ликвидатор, надо начать сначала, – наконец произнес Роало. – Ты не из Асгердана?
– Я родился здесь, но вырос далеко.
– Ясно. Ну что ж... в таком случае, наверное, надо начать сначала... Ты знаешь, чем бессмертный отличается от смертного?
– Э-э...
– Да, для каждого это очевидно. Бессмертный неспособен умереть естественной смертью.
– Ну, не только...
– Б?льшую физическую силу, магический потенциал и прочие преимущества бессмертного в данном случае мы оставляем в стороне. Так вот – не может умереть. Это самое главное. Я сейчас скажу тебе вещь, в которую ты, конечно, не поверишь. Пока. Потом ты поймешь, что я прав, но все же, думаю, лучше сказать сейчас. Потом ты вспомнишь наш разговор, и тебе будет легче сориентироваться. Так вот. Существует предубеждение, будто человеческая душа однозначно бессмертна. Это не так. Любой – что смертный, что бессмертный – рождается на свет со смертной душой.
Роало устремил взгляд куда-то вдаль, сквозь реальное пространство – казалось, в неведомой дали открылась для него некая истина, великая, как мир. Это знание должно было стоить ему жизни, но человек все равно был счастлив: узреть величие Вселенной – и умереть. На миг мужчина стал совсем молодым, и Мэл вдруг понял, что имеет дело с таким же бессмертным, как он сам, только очень уставшим от жизни.
Молодой парень, недавний адепт Серого Ордена смотрел на собеседника, разинув рот.
– Итак, со смертной душой, – продолжил тот. – И надо приложить немало усилий на то, чтоб обрести для своей души вечную жизнь.
– Ты имеешь в виду бессмертных?
– Нет. Это касается и смертных тоже. Ведь им дана возможность перерождаться. Никто в этом мире, знаешь ли, не обделен вечностью. Просто смертный перестает рождаться вновь, если его душа слишком слаба, чтоб помочь ему в этом. А бессмертный живет. Живет... Живет... Живет даже тогда, когда его душа превращается в труп и начинает гнить.
Мэла передернуло. Глаза Роало вдруг сверкнули юным огоньком улыбки.
– Вот-вот. Не слишком-то приятное зрелище. Но если бы только зрелище... Человек, душа которого лежит в развалинах, не просто неприятен или противен – он опасен. Первыми в человеке умирают доброта, жалость, совесть, честь... Умение понимать ближних и дальних. Умение признавать ошибки. Он становится зверем... нет, хуже, чем зверем. Он не просто тянет руку ко всему, что видит, все вокруг считая своим. В большинстве случаев он становится жестоким садистом. Знаешь, почему? Внутренне он осознает, что ему чего-то не хватает. И начинает тянуть энергию отовсюду, откуда только может – пытается заполнить пустоту. А проще всего получить силу с того, кто страдает, понимаешь? Вот так... Подобных существ мы называем вырожденцами. Ими и должен заниматься ликвидатор.
– Он их убивает? – спросил Мэлокайн.
Роало вскинулся, словно услышал жестокое оскорбление. Правда, ничего не сказал, лишь сжал губы и несколько мгновений напряженно смотрел в тарелку. Потом сделал несколько хороших глотков. Он неловко, но увлеченно работал ложкой. Мэл, посмотрев на него, тоже попробовал. Суп оказался очень вкусный, хоть и слегка остывший.
Официантка принесла мясо с горошком и кофейник.
– Ликвидатор никого не убивает, – сказал Роало. – Он не для того существует.
– Но... Он ликвидирует.
– Он ликвидирует опасность для обывателя. И делает кое-что для того, кого ликвидирует. Ты знаешь, что такое катарсис?
– Нет.
– Ну... Потом узнаешь. Видишь ли, ликвидировать – это не просто ударить ножом... Я и все мои предшественники предпочитали пользоваться ножами. Меч – слишком благородное оружие, – он сунул руку за пазуху и вынул оружие. Длинное и довольно широкое лезвие было упрятано в кожаные ножны с металлической оковкой, потемневшей от времени, на рукояти, покрытой деревом, было несколько зарубок, уже почти стертых. – Ликвидировать значит дать еще один шанс. Понимаешь? Приходится делиться своими силами. Помни, у ликвидатора нет и не может быть чувств. Ни симпатии, ни ненависти. Если ты ликвидатор – ты должен искренне желать помочь любому, кто оказался слишком слаб, чтоб жить. И если ты сможешь это понять – ты сможешь быть ликвидатором.
– А если нет?
– Боюсь, конец будет неласков. Если так и произойдет, то лишь потому, что ты сам не пожелаешь постараться. Видишь ли, когда ликвидатор слабеет, он должен передать свои обязанности преемнику. Так, как это сделал я. Не думай, будто я выбирал наобум, первого попавшегося. Я и вовсе не выбирал. Я просто следовал велению той силы, которая помогала мне давать несчастным, почти погибшим душам новую жизнь. За эту возможность пришлось платить, и я заплатил собой...
Роало обхватил руками голову. Мэл смотрел на него, и ему становилось страшно.
– Я хотел бы сказать, что с тобой будет иначе, но не могу. Не знаю. Наоборот, я знаю, что с самого начала тебе предстоит много труда. Почти десять лет я тянул. Не мог работать сам, но и не передавал свое оружие никому другому. Я... не хотел наваливать на кого-то другого эту тяжесть.
– Да ты и не нашел бы меня. Я был далеко.
– Если бы захотел, я бы нашел. Когда-нибудь... Что ж, довольно скоро ты научишься тому же. Иначе не выживешь.
– Но почему?
– А ты думаешь, большинство видит в ликвидаторе того, кто помогает? Отнюдь нет. В тебе увидят лишь убийцу, лишающего жизни брата, сына, друга. На тебя будут охотиться, мечтать о мести. Лучше, если ты поймешь это раньше. Раньше, чем на тебя откроют охоту. И не пытайся закрывать глаза на то, кто ты таков. Рано или поздно ты все равно не выдержишь. Будь осторожен.
Бывший ликвидатор отодвинул тарелки и поднялся. Из кармана он небрежно достал и кинул на стол несколько скомканных банкнот. Кивнул Мэлу и торопливо покинул ресторанчик.
Белокурая Бестия осторожно взял нож, который Роало оставил на скатерти. Странно, но это незамысловатое, как казалось, оружие ладно легло в ладонь, рукоять оказалась бархатистой на ощупь и очень приятной. Взявшись, Мэлокайн вынул клинок из ножен – он поблескивал в слабом свете ламп и огня в камине он сиял, как изысканное украшение... Может, ему лишь показалось? Он провел по лезвию пальцем. Непохоже, будто его когда-либо использовали. Металл был чист. Но о том, что нож не однажды брали в руку, говорила рукоять. Наверняка, не менее часто его пускали в ход.
– Извините, у нас не принято вынимать из ножен оружие, – сказала, подойдя, официантка. Сказала вежливо, но безапелляционно.
Мэл пробормотал извинения и спрятал оружие. Подумал, пристегнул его к поясу. Насколько он мог понять, ношение холодного оружия в общественных местах не запрещалось – мимо его столика прошел, по крайней мере, один молодой человек, вооруженный шпагой. Правда, ножны ее были снабжены соответствующей петелькой, гарда перевязана «ремешком добрых намерений», который Мэл обычно называл «ремнем безопасности», но факт остается фактом.
Пристроив на поясе нож, он вернулся к столу и с удовольствием дообедал. Десерт, который подали к кофе с корицей, понравился ему чрезвычайно, и он потребовал еще один. В Ордене, потом в осажденном форте, а потом и в тюрьме он не привык к вкусной еде, и местное меню показалось ему просто божественным. Очень приятно было сидеть в ресторанчике с красивым освещением, красивым интерьером,
