1929 года взрослое (18 лет и старше) население СССР насчитывало 85,8 млн, а в начале 1939 года — 98,7 млн человек, из которых 30,1 млн составляли те, кому в начале 1929-го было от 8 до 17 лет. Таким образом, из взрослого населения начала 1929 года «уцелели» к началу 1939-го 68,6 млн (98,7–30), а утрачено было 17,2 млн человек (85,8–68,6), то есть 20 % — не намного более значительная доля, чем в 1990–1999 годах! Словом, «деколлективизация» 1990-х обошлась почти столь же дорогой «ценой», как коллективизация и борьба с «врагами» в 1936–1938 годах (впрочем, нынешние СМИ крайне, даже фантастически преувеличивают количество жертв этой борьбы; в годы коллективизации потери были примерно в 10 раз больше, чем в 1936–1938 годах).
Но, рассуждая о чрезмерно дорогой «цене», нельзя не сказать и о том, что если в течение 1929–1938 годов промышленность страны совершила небывалый рывок, а сельское хозяйство к концу этого десятилетия преодолело свой вызванный коллективизацией резкий упадок, то к концу 1990-х мы имеем, увы, совсем иное положение в экономике… В своей «программной» статье «Россия на рубеже тысячелетий» («НГ» от 30.12.99) Владимир Путин констатировал: «За 90-е годы объем ВВП (Валового внутреннего продукта) России сократился почти в два раза».
Сопоставляя итоги выборов 1993 и 1995 годов[209] с итогами последних выборов в декабре 1999 г., можно более или менее достоверно выяснить изменения пристрастий избирателей.
Партии и движения, участвовавшие в выборах, достаточно обоснованно разграничивают на 1)
Определенная доля избирателей склонна голосовать именно за наличную власть, что подчас выражается в несколько абсурдной форме. Так, во время президентских выборов 1996 года на телеэкране показали женщину, которая на вопрос о том, почему она, в отличие от своих соседей, голосовавших за Зюганова, отдала свой голос Ельцину, ответила:
— Так ведь Ельцин у нас власть! Станет властью Зюганов — буду за него.
Все знают, что в 1995 году партией власти являлась черномырдинская НДР, за которую проголосовали 10,13 % избирателей, а в 1999-м, когда Черномырдин уже не был «властью», НДР получила всего лишь 1,19 %. Но немногие знают (или забыли), что ранее, в 1993 году, партией власти был «Выбор России» во главе с «первым вице-премьером» Гайдаром; она получила 15,51 % голосов. В 1995 году Гайдар возглавлял, в сущности, ту же партию с несколько измененным названием «Демократический выбор России», но поскольку ее вождь уже не являлся властью, партия получила всего лишь 3,86 % голосов — на 11,65 % меньше. Особенно существенно в связи с этим, что другие демократические партии, набравшие в 1993-м 18,67 %, спустя два года, в 1995-м, потеряли немного — 1,65 % — и получили совместно 17,02 %.
Между прочим, если считать, что все избиратели «Выбора России» голосовали за нее не как за партию власти, а как правую, окажется, что уже к 1995 году (а не к 1999-му — см. ниже) правые партии получили тяжкое поражение, ибо в целом за партию Гайдара и других правых голосовало в 1993-м 34,18 %, а в 1995-м — 20,88 %, и потери составляли, значит, почти 2/5 электората правых! В действительности правые понесли большие потери только в 1999 году (см. ниже).
Естественно сделать вывод, что за партию Гайдара
Рассмотрим теперь результаты всех трех избирательных кампаний (учитывая «двойственность» гайдаровского электората):
1. Партия власти
11,65[210]
2. Правые партии
3. Центристские
20,46[211]
4. Патриотические
5 Левые
(в том числе КПРФ)
«Единство — Медведь»
Очевидно, что с 1993 по 1995 год произошел сдвиг избирателей «влево»: прирост электората левых почти соответствует совместным потерям других партий — 11,75 и 12,30 %; «лишние» 0,55 % — это, надо думать, избиратели, проголосовавшие в 1995 году против всех (таковых было 2,77 %).
Это, разумеется, не означает, что доля избирателей, утраченная той или иной партией, отошла непосредственно к левым. Так, потерянные правыми 1,52 % избирателей голосовали в 1995-м, по всей вероятности, за центристов, которые, следовательно, потеряли более 6,74 %, но пополнили свой электорат за счет правых. Тем не менее приведенные цифры демонстрируют вполне определенную
В 1999 году, на первый взгляд, иная картина: потери понесли и правые, и (хотя и намного меньшую долю) левые. Но последнее имеет вполне определенное объяснение. Часть членов Аграрной партии во главе с ее наиболее популярным лидером Лапшиным перешла в центристский блок ОВР, притом, как представляется, не в силу своего «поправения», а в надежде играть в составе ОВР более весомую роль, чем в блоке с КПРФ. И в самом деле в ходе предвыборной кампании АПР в рамках ОВР была более «заметной», чем в блоке с КПРФ, и, скорее всего, большинство (если не все) ее избирателей (в 1995 году их было 3,78 %) голосовало за ОВР.
Левые потеряли в целом 4,46 %, то есть на 0,66 % больше, чем электорат АПР, но есть основания полагать, что утраченные ею избиратели — это «крайне» левые, которые, разочаровавшись в своих партиях, голосовали «против всех» (таких в 1999 году оказалось 3,30 %). Словом, за исключением «интриги», предпринятой АПР, говорить о «поправении» нет оснований — тем более, что с 1995 года электорат КПРФ вырос почти на 2 % (т. е. почти на 1/10), а электорат правых партий уменьшился на 6,43 %: они потеряли
Обратимся теперь к «Единству-Медведю». Она воспринималась, во-первых, как партия власти, партия главы правительства Владимира Путина и, во-вторых, как партия заостренно патриотическая, притом, так сказать, не только на словах, но и на деле, что подтверждали ежедневные телерепортажи с Кавказа. И едва ли можно усомниться в том, что за нее голосовали бывшие избиратели прежней партии власти НДР и ряда
