должен был ограничиться одним предложением. Есть ли у него хобби? Карате. Был ли женат? Нет. Роль в сериале? Шеф полиции. Он казался слишком молодым для роли шефа. Проводил ли он какие-нибудь исследования? Нет.
Любимый фильм? «Люди Икс», первый фильм, а не последние два. Это было самое длинное его предложение.
Проблема заключалась в том, что у меня было весьма смутное понимание того, что я должна делать, какого рода сведения нужны для «Мыла и грязи», и потому не испытывала вдохновения. Руперт воспринимал меня как навязанную ему тупицу, и это неудивительно.
Когда официант принес карту вин, Руперт оживился, а я пошла в туалет. Там была очередь, и я стояла в холле, стараясь не попадаться на пути официантам с подносами и изучая фотографии в рамках и пресс- релизы о Дьюке, чьим именем был назван ресторан. Он оказался знаменитым серфингистом, который катался на волнах длиной в милю в Уайкики, спас восьмерых тонущих возле Ньюпорт-Бич и, кроме всего прочего, был потрясающе фотогеничен. Даже будучи старым, с густыми седыми волосами, Дьюк Каханамоку продолжал оставаться в форме. И Саймон будет таким же. Я взяла свой телефон и проверила, не объявлялся ли он, желая помириться или по какой-либо другой причине. Единственное послание было от моего брата Пи-Би – он звонил из «Рио-Пескадо», государственной психиатрической больницы. Я перезвонила ему, но мне ответили, что он пошел спать. Я позвонила Джо домой и нарвалась на автоответчик. Звонки Фредрик и дяде Тео дали тот же результат. Я снова начала изучать стену.
Когда я вернулась к нашему столику, Руперт отстаивал достоинства выращенного в холодном климате винограда «ши-раз» по сравнению с «пино нуар» с Центрального побережья, за который ратовал официант.
– Ты напоминаешь мне Дэвида Зетракиса, – сказала я, водворяясь на свое место. – Он был первым из моих знакомых, кто серьезно относился к вину.
– Ты знала Дэвида?
– Нас представила друг другу Джо много лет назад. Мы встречались несколько недель.
Лицо Руперта смягчилось.
– В последний раз мы разговаривали с ним о ручках штопоров. Дэвид когда-нибудь показывал тебе свой винный погреб?
Я кивнула.
– Значит, ты ему нравилась. Погреб достанется его брату Чарлзу. Вместе со всем поместьем Дэвида, и как раз вовремя. Виноградник Чарлза, «Артемида», выставлен на аукцион, который состоится на следующей неделе. Ты там была, в Пасо-Роблесе?
– Нет.
– Чарлз хотел уговорить меня вложить в него деньги, но «Артемида» была похожа на тонущий корабль. Зато когда я увидел его, то захотел свой собственный винный завод. К северу отсюда, рядом с Сан-Мигелем, продается участок земли. У меня есть план: купить его, а после завершения еще одного мыльного контракта переехать туда и заняться производством вина собственной марки. Мы с Джен рассматриваем возможности его экспорта в Корею. Ты же встречалась с Джен Ким, верно? Мы подыскиваем спонсоров.
– Значит, Чарлзу нужны деньги?
– Да. То есть тогда были нужны. Теперь уже нет.
– А разве Дэвид не мог помочь ему?
– Хороший вопрос! – Глаза Руперта загорелись. – Здесь целая история. Я сам не до конца все понял. Скажу тебе так: Дэвид был щедрым, но только если играли по его правилам и только если это было выгодно. Он вел счет. Джен была его протеже; она поняла то, что касается выгоды, но пропустила урок щедрости. – Он оценивающе посмотрел на меня. – Скажи еще раз, как тебя зовут. Кстати говоря, от тебя очень хорошо пахнет. Я почувствовал это, когда мы целовались.
– Спасибо. Уолли. Это мое имя, а не название духов. А знаешь, кто всегда ищет, куда бы вложить деньги? – спросила я. – Муж Джо.
Мои слова, казалось, поразили его.
– Ты права. Это не приходило мне в голову. Если Эллиот Хоровиц поддержит меня, я смогу не заключать новый контракт.
– Тебе так хочется уехать?
– Конечно. Но мне платят хорошие деньги, и чем больше я хочу убежать от этого «мыла», тем больше их на меня сваливается.
– Просто ужасно, – сказала я.
Он улыбнулся:
– Ты мне нравишься. Напоминаешь мою учительницу в пятом классе. Мисс Мелон.
Так я стала его новым лучшим другом. Мы пили рислинг из Австралии с сочными креветками в тростниковом соусе, затем перешли на шардонне из Сономы с хвостами лобстера, и к тому времени, когда добрались до портвейна из Напа-Валли и гавайского пирога, я узнала о матери Руперта, которая преподает джиу-джитсу, и отце, владеющем агентством по продаже автомобилей. Сам Руперт – гимнаст мирового уровня и считает себя скорее спортсменом, чем актером, даже после десяти лет съемок в «Под конец дня».
– Это похоже на один действительно долгий возобновляющийся контракт, – сказал он, подняв бокал с портвейном к свету. – Я перестал выступать в соревнованиях, когда мне исполнилось двадцать два. Повредил лодыжку. Актеры все время жалуются, но на самом деле не понимают, как легко им живется. Попробуй-ка подготовиться к Олимпиаде.
– Я встречала актеров, которые были счастливы тренироваться для участия в Олимпийских играх, если это даст им работу в мыльных операх.
– Актеров надувают. Никто не может гарантировать работу в «мыле». Когда тебе исполняется сорок, приходится уступать место молодым и тощим.
– А как же Шеффо Корминьяк? – спросила я.
– Бывают и исключения. Но прежде Шеффо снимался в четырех сериях из пяти, а теперь только несколько раз в месяц. В феврале и с ним покончат.
– Что?
– Грядет ядерная катастрофа в Мун-Лейк. Ты не слышала об этом?
– Извини. Я не смотрю сериал.
– А кто смотрит? Это была последняя сюжетная линия Дэвида. Он планировал убить шестерых персонажей. А Джен все изменила. Четверо из них выжили: Триша, Трей Манджиалотти и два бесконтрактника. Джен не так крута, как Дэвид. Она не хочет раздражать поклонников. Дэвид же был безжалостен.
– Но Шеффо? – волновалась я. – Он действительно умрет? И он в курсе?
Руперт пожал плечами:
– Он снимался очень долго, но у каждого есть «срок годности» – прикинь, как изменилась Джо за десять лет. Если ты, занимаясь этим делом, не имеешь запасного плана, то ты идиот. – Он сделал глоток портвейна. – А теперь расскажи о себе.
Мне пришла в голову идея новой открытки: «Сожалеем, но ваш персонаж убит», – исключительно для Голливуда. Я вернулась мыслями к Руперту и к собственной истории. Она обернулась описанием Саймона.
– Он тот самый единственный? – спросил Руперт.
– Мне бы очень этого хотелось. – Я с большим удовольствием рассказывала Руперту то, что не могла рассказать Саймону. Я даже не говорила ему «Я люблю тебя»: Из чистого суеверия.
– А чего ты еще хочешь? – поинтересовался Руперт.
– Ребенка, – ответила я. – И чтобы моя семья и друзья были счастливы. Хочу работу, которая приносила бы мне стабильный доход. И дом, в котором я могла бы устраивать беспорядок, а потом все расставлять по местам. Я не создана для обставленной мебелью кооперативной квартиры, где нет комнаты для самосовершенствования.
– А у твоего парня есть такая комната?
– Нет. На данный момент он совершенно безупречен, – заявила я, забыв о своей ссоре с Саймоном, что
