переименовании ее в 1-ю гвардейскую ордена Ленина стрелковую дивизию. В этом приказе № 308 от 18 сентября 1941 года говорилось:
«В многочисленных боях за нашу Советскую Родину против гитлеровских орд фашистской Германии 100, 127, 153, 161-я стрелковые дивизии показали образцы мужества, отваги, дисциплины и организованности. В трудных условиях борьбы эти дивизии неоднократно наносили жестокие поражения немецко-фашистским войскам, обращая их в бегство, наводили на них ужас. Этим нашим стрелковым дивизиям удавалось бить врага и гнать перед собой хваленые немецкие войска.
Потому, во-первых, что при наступлении они шли вперед не вслепую, не очертя голову, а лишь после тщательной разведки, после серьезной подготовки…
Потому, во-вторых, что при прорыве фронта противника они не ограничивались движением вперед, а старались расширять прорыв…
Потому, в-третьих, что, захватив у противника территорию, они немедленно закрепляли за собой захваченное, окапывались на новом месте, организуя крепкое охранение на ночь и высылая вперед серьезную разведку для нового прощупывания противника.
Потому, в-четвертых, что, занимая оборонительную позицию, они не дожидались того момента, когда противник ударит их и оттеснит назад, а сами переходили в контратаки, чтобы прощупать слабые места противника, улучшить свои позиции и вместе с тем закалить свои полки в процессе контратак для подготовки их к наступлению.
Потому, в-пятых, что при нажиме со стороны противника эти дивизии не впадали в панику, не бросали оружие, не разбегались в лесные чащи, не кричали: «Мы окружены», а организованно отвечали ударом на удар противника, жестоко обуздывали паникеров, беспощадно расправлялись с трусами и дезертирами, обеспечивая тем самым дисциплину и организованность своих частей.
Потому, наконец, что командиры и комиссары в этих дивизиях вели себя как мужественные и требовательные начальники, умеющие заставить своих подчиненных выполнять приказы…»
Эта радостная весть быстро облетела части, расположившиеся в лесах вокруг Лебедина. Воины знали, что слово «гвардия» — мужественное и гордое слово. Гвардия — это грозная сила, не знающая преград на поле битвы, способная в смертельной схватке с врагом выдержать любые испытания, все тяготы борьбы и победить. Гвардия — это боевые подвиги, дисциплина, примерный порядок. Недаром в марше гвардейцев поется:
Мы смерти не пугаемся, От пули не сгибаемся, От раны не шатаемся — Такой уж мы народ. Не раз огнем проверены, Не раз в боях обстреляны, И нас недаром Родина Гвардейцами зовет.
1-я гвардейская дивизия, заняв оборону на широком фронте в районе Михайловка — Лебедин, в течение 14 дней отражала бешеные атаки гитлеровских захватчиков. Но враг подтягивал все новые и новые подкрепления, танки, артиллерию, стремился окружить наши части и разбить их, особенно глубоко вдавшуюся в его позиции Киевскую группировку. Исключительно упорные бои с численно превосходящими силами противника велись 20–22 сентября. Большие потери были с обеих сторон.
В исключительно трудных условиях 85-й полк во взаимодействии с приданными ему средствами усиления мужественно сдерживал напор озверевшего врага на реке Суле. Подразделения полка при поддержке дивизиона 46-го гаубичного артполка подполковника А. А. Фролова, полковой батареи старшего лейтенанта Богомазова, минометной роты лейтенанта Юнина, пулеметной роты лейтенанта Паневкина не раз переходили, в решительные контратаки, отбрасывая противника с большими для него потерями. Особую храбрость и отвагу проявляли 2-й стрелковый батальон старшего лейтенанта коммуниста В. С. Сорокина и 9 -я рота лейтенанта коммуниста Г. С. Богданова.
Когда противник занял город Ромны, обстановка осложнилась. Немцы стали развивать наступление на Сулу с целью перерезать железные дороги, идущие из Харькова в северном направлении. Нам был дан приказ об отходе на рубеж реки Псел западнее Лебедина. К исходу 23 сентября 85-й полк занял оборону на восточном берегу Псела.
Здесь мне хотелось хотя бы вкратце рассказать о состоянии 1-й гвардейской дивизии и ее роли в Ромненской операции. В то время и командование дивизии, и нас, командиров полков, хотя и косвенно, но обвиняли в том, что от нас ожидали больше того, что дивизия сделала. Возможно, в какой-то степени это и так. Но, с другой стороны, дивизия понесла значительные потери, и перед вводом ее в бой мы мало чем были обеспечены. Перед прибытием в район сосредоточения мы только что получили пополнение. Но какое? Большинство бойцов и даже некоторые командиры мало того что не были обстреляны, но даже не имели ни одного часа специальной военной подготовки. Лишь немногие были из числа наскоро обученных. Далее, выгрузившись из вагонов, подразделения совершили 100-километровый переход по совершенно разбитым дорогам, забитым гужевым и автотракторным транспортом тыла, и с ходу, без единого часа передышки вступили в бой против вражеских танков и мотопехоты. Наш полк даже не имел времени подтянуть приданный ему дивизион артиллерии.
И все-таки дивизия во взаимодействии со 2-м кав-корпусом более чем на двое суток сковала силы противника, сдерживала его яростный натиск и тем самым облегчила положение окруженных наших войск.
Даже теперь, когда прошло более чем 30 лет, нетрудно представить ту обстановку: враг у стен Киева, его танки с минуты на минуту могут ворваться в город, некоторые наши соединения, измотанные и ослабленные, почти в полном окружении, фашисты рвутся на восток, обрушиваются на нашу поспешно созданную оборону.
В таких условиях, конечно, каждый час приостановки наступления противника для нас был дорог, чтобы иметь возможность подтянуть свежие резервы, укрепить оборону. И мы останавливали движение стальных вражеских клиньев на восток.
Без сомнения, спешный ввод нашей дивизии в бой на трудном участке был как выход необходим и оправдан. Будь дивизия более обеспеченной, успех ее был бы выше и мы не имели бы столько жертв и крови. Но уже второй и последующие бои многому научили новобранцев. При обороне на реке Суле мы получили много автоматов, пулеметов, артиллерийских снарядов, в том числе и бронебойных. Воевать стало веселее.
В течение полумесяца противник предпринимал атаку за атакой, чтобы форсировать Псел и прорваться в направлении Лебедин — Белгород. 27 сентября гитлеровцы открыли ураганный артиллерийско-минометный огонь по боевым порядкам частей нашей дивизии. Артиллерии помогали пикирующие бомбардировщики. Вокруг дым, пламя, вой, грохот. Сердце сжималось от тревоги: уцелеет ли кто-нибудь в этом пекле?
Но и наши зенитчики оказались настоящими молодцами: они тут же открыли огонь из зенитных пушек и счетверевных зенитно-пулеметных установок. Первый, второй, третий, а затем и четвертый самолет дымным костром пошел вниз. Остальные вскоре убрались.
— Добре, добре, ребята! — отозвался о зенитчиках комиссар полка Николай Михайлович Волобуев. И добавил: — А сейчас фашистская сволочь опять поползет в атаку.
И верно, фашисты не заставили себя долго ждать. Командир 1-го батальона старший лейтенант Николай Трофимович Кудряшов доложил:
— Около 15 танков и до батальона пехоты пошли в атаку на мой батальон и батальон Сорокина.
Даю указание не спешить с открытием огня, подпустить противника как можно ближе и затем уничтожить.
А гитлеровская пехота и танки при поддержке артиллерии продолжают двигаться.
— Товарищ майор, командиры батальонов просят разрешения на открытие огня, — обратился ко мне помощник начальника штаба полка старший лейтенант Герман Михайлович Кухалейшвили.
— Еще рановато, — ответил я. — Пусть они малость выдохнутся, поизрасходуют часть снарядов, меньше будут иметь их в ближнем бою.
И наконец команда: «Огонь!» С первых же выстрелов нашей артиллерии загорелись два танка, затем еще два. Остальные остановились, стали вести огонь с места, потом опять двинулись. «Упрямые сволочи!» — думаю.
И тут «пропел» залп реактивных минометов («катюш»). Это по приказу И. Н. Руссиянова. Залпом
