Черногория.
- Нашли место. Там что, уже цивилизация?
- Там ее никогда не будет. Но места красивые, а море чистое.
- Ты и там побывал, Колин?
- Интересы Ее Величества на Балканах были всегда и всегда сталкивались там с интересами России.
- И там у тебя тоже есть свои люди.
- Да, в основном албанцы. Они скупают землю поближе к морю.
Истмен изо всех сил старался сдержаться и сделать вид, что его мало трогают представленные его другом снимки. Вот по узкой улочке, взявшись за руки, идут Вера и этот Словцов. Вера явно счастлива. На ней только просвечивающее парео, отчего ее точеная фигура предстает во всем ее умопомрачительном великолепии.
- Пригород Будвы... Они снимают там апартаменты, - продолжал пояснять Колин.
Вот они целуются ранним утром на пляже. Никого еще нет, только они. Явно встали пораньше, чтобы встретить рассвет у моря, чтобы никто не мешал. Интересно, сколько заплатил Колин фотографу-соглядатаю? Надо было не спать всю ночь, чтобы сделать этот снимок.
- Постельные сцены нужны? - робко, но ехидно спросил Уайт.
- Нет, и без них все ясно.
- Джордж, надо возвращаться к прежней жизни. К прежней не в смысле твоего печального московского периода, к прежней - в смысле норовистого делового человека, каким я тебя знал до тех пор, пока ты не погрузился в эти сантименты.
- Чем он ее взял? У него даже мускулатура хуже моей. Не спортивный...
- Джордж, ты забыл, она тебя похоронила...
- Ты хочешь сказать, что пора похоронить ее?
- Джордж, это то, что ты хочешь услышать, а я тебе хочу сказать, что в мире проживает еще три с лишним миллиарда женщин, и для человека с твоими возможностями ими можно просто пользоваться. Мне кажется, тебе надо расстаться с прошлым. Помахать ему рукой и помнить, что все привязанности любому человеку мешают оставаться самим собой.
- Я опоздал, - с нескрываемой горечью сказал Истмен. - Расстаться с прошлым? Его можно отстрелить, как использованную ступень космической ракеты.
- Э-э-э... - досадливо потянул Уайт, - космический челнок у тебя не получился...
- Я вижу, тебе просто не хочется выполнять эту работу, - Истмен продолжал смотреть на фотографии.
- Не вижу смысла, - вздохнул Уайт, - тем более, что при малейшем срыве все будет указывать на тебя. У тебя есть гарантия, что госпожа Зарайская никому не рассказала о вашей встрече? И уж Словцов-то точно знает, откуда ветер дует.
- Все, о чем ты говоришь, не имеет значения. Вот скажи мне, Колин, если бы у нас с тобой кто-то попытался забрать наши деньги, что бы ты сделал с такими людьми? И тем более с теми, кто уже забрал?
Уайт только вздохнул. Он заметил, что Джордж впал в ту степень упрямства, о принадлежности которой могут поспорить этнографы - для кого она больше характерна: русских мужиков или английских джентльменов. Видимо, поэтому у Истмена оно было сильно вдвойне. А сейчас это состояние усугублялось состоянием черной меланхолии.
- Знаешь, Колин, она была на моих похоронах, а я на ее похоронах не был. Она и так пережила меня на восемь лет. А возвращения моего не пожелала, - последнюю фразу он разбил по слогам, чтобы придать ей нужную весомость, как в речи прокурора.
- Поставь себя на ее место, - несмело попытался возразить Уайт.
- Я поставил ее на ее, а потом и на мое место, - выстрелил в него взглядом Истмен. - А сейчас я попытался вернуться на свое место, Колин! На свое! Понимаешь? А оно уже занято! За-ня-то! По-русски звучит, как ответ из туалетной кабинки. Ты хоть обделайся,
