кончался старый город, новый начинался окно в окно. Кое-где с трудом могли разойтись два человека. О проезде на автомобиле и тем более парковке не могло быть и речи. Павел и Вера часами просиживали в маленьких кафе, разговаривая. Им нужно было рассказать друг другу всю предыдущую жизнь. Чтобы начать новую. По вечерам они ходили подолгу смотреть на закат, когда солнце сваливалось за западные склоны гор и мир наполнялся предчувствием тишины, хотя жизнь ни на минуту не останавливалась. Иногда небо затягивалось облаками, но самое дивное, что над островом Святого Николы почти всегда был разрыв, сквозь который пробивались почти осязаемые на ощупь солнечные лучи - этакий пирамидальный нимб. Такую же картину им удалось наблюдать над островом Святого Стефана, превращенного в самую элитную гостиницу Адриатического побережья.
Иногда они посещали службу в церкви Троицы Живоначальной или в церкви Рождества Пресвятой Богородицы. Храмы были древние, как и эта земля.
Словцов свозил Веру в Цетинье поклониться деснице Иоанна Крестителя, а она его - в красивейшую Которскую бухту. За десницу Иоанна Крестителя Ватикан предлагал Черногории сумму, равную ее бюджету на полвека, но черногорцы святынями торговать отказались.
Черногорцы чутьем охотников распознали в Вере богатого человека, поэтому почти в каждом кафе к ним подходили продавцы недвижимости, предлагали квартиры, виллы, недостроенные объекты или возможность открыть собственную фирму.
Когда речь заходила о предстоящих планах, Вера смеялась, вспоминая, как назвал ее чешский водитель, с которым она едва не столкнулась на узких улочках Праги. «Зачаточница». Потом выяснила, что это слово определяет начинающих водителей. Павел же сообщил ей, что писатель по-чешски «списывател», и в этом есть определенная доля правды.
И все же совсем рядом дул сквознячок опасности, который не оставлял шанса на полную беззаботность. Где-то рядом были люди Астахова, тот же Володя Среда, где-то рядом налегал на виньяк Хромов, но до времени «Ч» оставалось все меньше времени.
Самым невероятным было то, что Хромова в аэропорту действительно встречал лохматый и небритый гений современного кино Эмир Кустурица.
- Фантастика! - оценила происходящее Вера.
- Он очень отзывчивый человек и такой же депрессивный, как я, - пояснил Павел, - у нас с ним одинаковые тараканы в головах. Я как-то читал интервью, в котором у Кустурицы глупый журналист спросил: не боится ли он, что из-за того, что он принял православие, от него отвернутся многие друзья и он останется один. Кустурица спокойно ответил: со мной будет Бог, а кто еще нужен?
- Просто... и гениально.
Кустурица подошел к ним с добродушной улыбкой на широком лице, в сопровождении переводчика, чтобы спросить у Веры, предварительно извинившись за незнание великого и могучего русского языка:
- Вы действительно та женщина, которая хочет стать бедной, но любимой?
- Да, - просто ответила Вера.
- А вас она нашла по объявлению в газете и наняла в качестве друга? - спросил он у Павла.
- Да, - так же просто, немного смущаясь, ответил Словцов.
- Хорошее могло бы получиться кино, - рассудил режиссер. - Но пока, - он с улыбкой посмотрел на Хромова, - разыграем сказку в жизни. Это весело! У меня все готово.
- Денег хватит, - на всякий случай подтвердил Хромов, отчего Кустурица поморщился, словно его потревожила старая болячка. Он что-то буркнул на сербском, что переводчик предпочел оставить без перевода.
Затем режиссер дал Хромову какой-то документ с печатью.
- Что это? - спросил Юрий Максимович.
- Виза на въезд в мою деревню. Я там мэр, у нас демократия наоборот. Не жители выбирают мэра, а мэр выбирает жителей. Это вам понадобится, чтобы проехать туда...
- А им? - кивнул Хромов на Павла и Веру.
- Для них мы построили другую, на окраине Будвы. Все думают, что там будет сниматься кино. Русские снимают, мы помогаем. О Будве поэт сказал, что город построен из камня и любви. Так что для влюбленных подходит.
Согласно разработанному
