помешает. Ты не выполнил свою часть договора.
- Форс-мажорные обязательства... Я не виноват, что в нашем деле появляются Александры Матросовы.
- Можно было сделать второй выстрел.
- Нельзя, меня бы сразу вычислили. У меня есть свои правила работы. И еще: вы нарушили правила. Зачем нужна была глупая стрельба в аэропорту? Уж там-то точно работал не профи.
- Я заплачу за неудачную работу на Севере. А в аэропорту... Ну да - не профи... во всяком случае не снайпер, но тоже неплохой стрелок. Просто я не люблю, когда мои планы не выполняются. Итак, я заплачу...
Справедливый выдержал паузу, вглядываясь во мрак тоннеля за окном.
- Для того, чтобы я остался должен? - наконец сказал он. - Вы полагаете, что все и вся работают и живут исключительно ради денег?
- А вы работаете по какому-то другому принципу?
- Когда я работаю по вашим коллегам или политикам, я совмещаю приятное с полезным, - бесцветно, но твердо сказал Справедливый.
Мистер Истмен посчитал, что неуместное в деловом разговоре лирическое отступление затянулось, и снова вернулся к задаче:
- Ориентиры меняются.
- Да, но не меняются мои правила. Я не работаю с невиновными. Ни при каких обстоятельствах.
- Знаю я, что ты справедливый. Потому и обращаюсь, что не хочу иметь дело с теми, у кого принципов нет. Человек из ниоткуда хочет взять все, включая мою жену.
- У Джорджа Истмена нет жены, - напомнил Справедливый.
- А ты не должен Джорджу Истмену, ты должен Георгию Зарайскому.
Некоторое время они молчали, переваривая и взвешивая каждый свою часть аргументов и правил. Затем мистер Истмен посчитал, что собеседнику нечего противопоставить его доводам и, направляясь к выходу, обронил в приказном тоне:
- Информация упадет на электронный ящик в Интернете.
Справедливый проводил его ничего не выражающим взглядом и снова стал смотреть в окно.
4
Вернувшись из Москвы и войдя в кабинет после долгого отсутствия, Вера Сергеевна впервые за все время почувствовала себя не в своей тарелке. И даже заботливая секретарша Клавдия Васильевна с ее доскональным отчетом, крепким кофе и экстрасенсорной сверхпредупредительностью не вернули ее в знакомую колею. Почти пропуская мимо ушей щебетанье секретарши, Вера задумчиво смотрела в окно, пытаясь определить, что же она здесь делает? Что делала все эти годы? Была ли жизнь, которую она считала своей жизнью, действительно ее жизнью? Жизнью Веры Зарайской? Или это было неукоснительным выполнением неписаных норм и правил, которые следует считать обстоятельствами и событиями жизни? Для чего была эта стремительная и беспощадная гонка за прибылью? Для того чтобы оставаться на какой-то из ступеней социальной лестницы и пользоваться обретенным комфортом? Но комфорт этот теряется и размазывается в бесконечной суете, ворохе входящих-исходящих бумаг, трезвоне-пиликанье телефонов, нервотрепке с налоговыми органами, штурмах тендерных комиссий, подкупе чиновников, в мелких и крупных подлостях недобросовестных партнеров и конкурентов, а главное - в какой-то особенно беспросветной тупости этого общественного устройства, когда даже его самые рьяные апологеты не знают, чего ждать от завтрашнего дня. Нет, частная собственность - это вовсе не плохо, если только человек не становится личной собственностью своей частной собственности. Вера знала - современному бизнесмену нельзя ни о чем таком думать, во всяком случае, долго, иначе он перестанет им быть. Просто выпадет из системы. «Бессмысленность любого накопления», - вспомнилась философская тирада Павла. «В моем случае - бессмысленность вдвойне, нет детей, оставить некому». Вера глубоко вздохнула и, наконец, заметила, что Клавдия Васильевна замолчала и смотрит на нее настороженно-вопросительно.
- Что-то случилось, Вера Сергеевна?
- Это было давно, я просто вспомнила, - растерянно улыбнулась Вера. - Вот что, Клавдия Васильевна, пусть главбух и экономист подготовят мне отчет за первый квартал, даже в сыром виде, и соедините меня с президентом Ханты-Мансийского банка. Скажете, Зарайская по личному вопросу.
