— Батя на ночь все запирает.
— Послушай, Квас, — сказал Гошка. — Верни мне пиджачок, который… гм… моя мама тебе подарила. Я ночевать у вас не останусь, а без пиджачка мне будет прохладно… Не смотри на меня, как баран на ворота. Иди быстренько и принеси пиджак. Ты ведь не хочешь, чтобы, когда вернутся наши, я из тебя сделал бифштекс?
— Я бы отдал, а батя?
— Утром скажи своему строгому папочке, что я избил-исколотил тебя и отобрал. А чтобы он поверил, я тебе сейчас посажу на лоб великолепную шишку, а на нос — блямбу. Ты ведь знаешь, как я это умею делать?
Квас вздохнул и ушел за пиджаком. Принес он его свернутым под мышкой.
— Он мне все равно велик, — сказал Квас. Гошка развернул на руке пиджак, подул на ворс и вдруг опечалился.
— Скотина, — сказал он. — Уже успел испачкать! — Это кровь, — сказал Петька. — Когда мы пришли с батей к вам… — И тут он прикусил язык, но было поздно, Гошка метнулся к нему и вцепился в глотку.
— Паскуда! Носи, говорит, Петюня… По чужим квартирам шарите, мародеры проклятые!
— Отпусти его, Гоша, — сказала Алла. — Он все-таки нам еду принес.
Квас даже не стал оправдываться. Он пощупал шею, сплюнул и ушел, сказав:
— Все равно ведь все сгорело!
Наступила ночь. Девчонки шуршали сеном и перешептывались. Потом Алла стала плакать, приглушенно всхлипывая. Люся что-то быстро шептала, целовала ее.
Сашка и Коля Бэс сразу заснули. Во сне Ладонщиков что-то жевал и хрюкал от удовольствия. Витька не поленился, подполз к нему и пощупал руки. В руках у Сашки ничего не было.
Дверь на сеновал приотворена. Над самой притолокой мерцала звезда. Длинные лунные тени расползлись по двору. Луны не было видно. На шоссе послышалась резкая отрывистая немецкая речь. Затопали сапоги, раздался крик «Хальт!» И потом ночь гулко располосовала автоматная очередь. Топот и крики удалились. Проснулся Сашка.
— Бомбят? — спросил он.
— Приснилось, — сказал Витька. — Слезай-ка вниз! Сашка сполз по сену на пол.
— Вы куда? — спросила сверху Алла.
— Дело одно есть, — ответил Витька.
— Мы с вами, — сказала Алла. — Люся, вставай! Девчонки завозились на сене.
— Ну что вы на самом деле? — рассердился Витька. — Мы по своим делам… Понимаете?
— Врут, — сказала Алла. — Они что-то задумали.
— Хорошо, — сказал Витька. — Слышали, рядом стреляли? Посмотрим, как там Гошка.
Он схватил Сашку за руку, и они выскочили на залитый лунным светом двор. На пустынной улице никого не видно, Далеко впереди светили фары машины. Мальчишки перебежали дорогу, перескочили через кювет и по тропке вышли к часовне. Гошка стоял у стены. Поверх куртки на нем был надет новый пиджак.
— Слышали? — шепотом сказал Гошка. — Они в кого-то стреляли.
Послышалась далекая очередь из автомата.
— Опять! — вздрогнул Гошка.
— Они будут всю ночь палить, — сказал Витька.
— Нужно быстрее нарезать отсюда…
— Куда? — спросил Витька.
— К нашим!
— Есть один человек, который все может рассказать, — сказал Витька. — Этого человека надо спасти. Он там, на стадионе.
— Нам нужно самим спасаться, — возразил Гошка. — И так на нас все обращают внимание. Шутка ли, целый отряд!
— Я не уйду из города, пока не вытащу его оттуда, — твердо сказал Витька.
— Кто этот человек? — спросил Сашка. Он отчаянно зевал и никак не мог понять, зачем его стащили с теплого сеновала.
Витька рассказал о встрече с дедом Моисеем, о еврейском лагере, из которого каждый день увозят за город расстреливать людей. Там, за проволокой, их сосед — Соля Шепс.
— Я никуда не пойду, — заявил Гошка. — Из-за Соли Шепса не хочу превращаться в покойника…
— А ты, Саш? — спросил Витька.
— Как его спасешь? — замялся Сашка. — Там немец на вышке. И прожектор… Пропадем ни за понюх табаку.
— Мы и до стадиона не дойдем, — отговаривал Гошка. — Квас говорил, что после девяти на улице появляться нельзя: комендантский час. Без предупреждения стреляют.
— Ладно, — глухо сказал Витька. — Я один пойду. Грохотов ночью не вернулся. Не вернулся он и утром. Коля Бэс проспал и ничего не знал.
Пришел из часовни Гошка. Вид у него был помятый. Он всю ночь так и не сомкнул глаз. Лишь под утро задремал.
— Я говорил ему, кретину, не надо было затевать эту аферу, — сказал Гошка. — Ночью в той стороне бабахали…
Появился Петька Квас. Он удивился, что они еще здесь.
— Уходите, — сказал он. — Скоро батя вернется, хай подымет.
— А куда он ушел? — с подозрением спросил Гошка.
— Немцы велели населению сдать оружие. Понес в комендатуру одностволку.
— Я предлагаю уходить по двое-трое, — сказал Гошка. — Всем вместе нельзя — обязательно задержат.
— Куда уходить? — спросил Коля.
— Если хочешь, оставайся у немцев, — усмехнулся Гошка. — Вместе с Квасом.
— Мы будем ждать Виктора, — твердо сказал Коля.
— Без него мы не пойдем, — поддержала Люся.
— Может быть, уже на площади… — пробурчал Гошка, — Что он там делает? — спросила Алла.
Гошка и Сашка переглянулись и промолчали. Девочки и Коля Бэс на площади не были и не видели, как немцы сооружали там виселицы.
Витька вернулся к обеду. У Симаковых уже никого не было. Петька сказал, что ребята прячутся в часовне.
Наверное, говорили о нем, потому что, когда Грохотов появился на пороге церквушки, все замолчали.
— У немцев какой-то праздник, — сообщил Витька. — На машинах, на мотоциклах едут в центр. Даже генерал один с крестами. Пока они там орут «Хайль Гитлер!» — мы пулей из города! Я знаю, где можно пройти.
— Тебя… отпустили? — спросил Гошка. Вид у него был смущенный. Буянов только что убеждал ребят, что ждать Витьку бессмысленно, так как он наверняка попался немцам в лапы и сидит за решеткой, если жив. Иначе где он до сих пор может быть? Нужно немедленно выбираться из города.
Тут как раз Витька и появился. Буянов прикусил язык.
— Что же ты меня не разбудил? — с обидой спросил Коля.
— Это была моя ошибка, — сказал Витька. — Я, видишь ли, на других понадеялся…
— Ничего ведь не вышло? — усмехнулся Гошка. — Такие немцы дураки…
— Ты уж лучше помолчи, — посоветовала Алла.
— Гоша, у тебя глаза какие-то странные, — участливо посмотрела на него Люся. — Ты не болен?
— Чушь собачья, — сквозь зубы процедил Гошка. — Я ведь — не ты.
— Если остановят, скажем: идем в деревню к родственникам, — предупредил Витька.
Сашка с трудом водрузил на спину раздутый вещмешок.
