что еще мог сказать Дорохов, наблюдая приближение Бекхана.
- Ви что, фашисты-националисты?! Пачаму все должны слушать эти ваши русские песни?! - Бекхан метал молнии, каждому «выстрелил» в глаза и особенно задержался на Дорохове, который привстал.
- Ты потише с фашистами, тут есть офицеры советской армии, - сухо сказал майор.
За дальним столиком у входа встали готовые в любую минуту ринуться в бой земляки Бекхана. Кошкин за рукав усадил Дорохова, Бекхан кивнул своим, и они сели, высокомерно посматривая в сторону конфликта.
- Уважаемый, - заговорил Рузский, - мы просто заплатили сегодня за музыку, что в этом такого?
- Я тоже хочу заплатить! У вас что - капитализм!? Карочи, или вы скажете музыкантам, чтобы они сыграли маю песню, или пайдемте на улицу разговаривать.
Грум при этих словах едко ухмыльнулся, что не осталось незамеченным. Бекхан скривился:
- Ты думаешь - ты король?
- Слышь, - в голосе Грума зазвучал смертельный холод, - дергай отсюда. Расплодились по всей России.
- Что ты сказал? - лицо Бекхана окаменело серым мрамором, ненависть замаячила оскалом из-под вздернутой губы.
- Послушай, Бекхан, - забылся от волнения Дорохов, - никому сейчас не нужны лишние проблемы. - Тебе сказали - иди заказывай, скажешь музыкантам: мы не против.
Бекхан просверлил Дорохова взглядом:
- А ты, дядя, откуда маё имя знаешь? Мне тоже кажется, где-то я тебя видел.
«О-ё! - подумал Кошкин. - Не только Земля, но и время на ней, соотвественно, круглое. Какой же он навязчивый. Надоел со своей кавказской честью. Вот так и начинается бытовой национализм, а потом драка, а потом ненависть на всю жизнь, а потом война...» И словно подтверждая мысли Сергея Павловича, Бекхан наклонился над их столиком и, брызжа слюной, ядовито прошептал:
- Вы, русские, только водку пить умеете, а ваш Сталин...
- Сталин был грузин, - отрезал Кошкин.
- Тебя я тоже где-то видел. Мы еще пагаварым, - и, прежде чем повернулся, чиркнул себя пальцем по горлу - подписал всем секир-башка.
- Этот, по сути, ничего помнить-знать не должен, а у меня такое чувство, что я с ним с детского сада воюю, - сказал Дорохов. - Знаешь, Сереж, даже не возникло понимания, что здесь он меня младше. Какого он здесь делает?
- Пляшет, - ответил Кошкин.
Музыканты заиграли какой-то вариант лезгинки, и гордые горцы бросились удивлять народ задорным танцем. Кое-где подпитые советские граждане улыбчиво хлопали в такт музыке, некоторые смотрели с недоумением, другие - с плохо скрываемым недовольством. А горцы плясали так, будто через минуту они вынут из ножен кинжалы и бросятся в атаку.
- Махмуд Исынбаев на халяву, - прокомментировал Рузский.
Когда постоянно ускоряющаяся лезгинка, наконец, оборвалась, танцоры замерли в последнем па, со вскинутыми вверх руками, выкрикнули что-то гортанное, затем поаплодировали сами себе и всем гуртом отправились за свой столик. Бекхан только ошпарил компанию Кошкина презрительным взглядом. Вспотевшие и немного нервные музыканты взяли тайм-аут и, объявив перерыв, ушли в подсобку промочить горло.
- Всегда найдется кто-нибудь, кто испортит вечер, - покачал головой Дорохов. - Ну за разрядку, - пригласил всех выпить Василий Данилович.
Все, кроме Грума, выпили, и никто не заметил, что он неотрывно смотрит на одного из друзей Бекхана, а когда поняли, то было уже поздно. Бекхан вновь подорвался, вскочил со своего стула, чуть не отбросив его в сторону, и направился к ним. Его компания поднялась следом, но пока что осталась выжидательно стоять. Бекхан же уже не мог контролировать себя.
- Чё ты хочешь?! А?! Чё
