Пришлось кивнуть, хотя Тимофей не совсем понимал, чем могут ему помочь эти важные взрослые люди.
— Давай с тобой договоримся, мы даем тебе срок — две недели на исправление оценок, материал, какой пропущен, учителям сдашь. До конца марта — конца четверти — время ещё есть. Ты уж пока отложи свои путешествия, пожалуйста. Иначе нам придётся ставить вопрос о твоём положении совсем в другом ракурсе. Ни нам, ни твоим родителям, ни, тем более, тебе самому, этого не надо. Ещё вот что скажи: надо ли, чтоб тебя, взрослого парня, мама водила за руку в школу? А?
Тимофей сразу представил себе картину, как смеются над ним одноклассники, как краснеет мама, хуже того, как она сидит на задней парте на каждом уроке. В начальной школе в семьях неуспевающих такое практиковалось. И весь класс нет-нет да оглянется... А самое страшное — это полупьяная мама с плывущим мутным взглядом, заплетающимся языком и въедливым, почти ацетоновым запахом.
— Нет, я сам. — Вздрогнул Тимофей. — Обещаю.
— Точно?
— Точно.
— Ну, иди, погуляй, нам тут ещё с твоими родителями надо пару вопросов решить.
С облегчением вздохнув, Тимоха вышел в коридор и тут же, грудь в грудь, столкнулся с Чирковым. Тот будто обрадовался:
— О! Трофимыч! Тебя-то за что?
— За прогулы, — выдохнул Тимофей. — А ты?
— А меня за это... Как его? Вымогательство, — Чирков, похоже, нисколько не боялся Комиссии. — Я тут поднапряг кое-кого. На бабки поставил.
— А-а, — понимающе потянул Тимофей.
— Говорят, могу по малолетке загреметь, — Чирик точно хвастался и по ходу дела хотел слегка надавить на Тимоху.
— Ну ты чумодел! — вспомнил Тимофей, слышанное от Михаила слово.
Странно, но оно подействовало. Чирик вдруг изменился в лице и без кривляния сказал:
— Я, Тимоха, на тебя зла не держу. Ты нормальный пацан. Не олень трусливый. Не из этих... — он не договорил, но и так было ясно: война отменяется. У Тимофея отлегло от сердца.
— Я на тебя, Гена, тоже зла не держу.
— Ну вот и все, не буксуем, — и протянул Тимофею руку.
— Не буксуем, — согласился Тимоха и принял рукопожатие.
— А Степанов твой — кисель. Чё ты с ним возишься? — в голос Чиркова снова вернулось пренебрежение и развязность.
Нет, таких, как Чирков комиссиями не исправить. Это понимал даже Тимофей, как и то, что перемирие условное. Продолжать разговор дальше не хотелось, он мог закончиться самыми непредвиденными последствиями. Ждать родителей в таком обществе? Через пару минут Чирик придумает какое-нибудь совместное «дело», и тогда точно придётся вернуться в этот душный кабинет со всеми вытекающими и отягчающими.
— Ладно, Ген, я пошёл. Мне ещё Анальгина повидать надо.
— Дался тебе этот нерусский?
— Да должен он мне кое-что.
— Долг — это святое. Если чё — шепни, мы с него по полной стрясём. Папа у него с покупателями дружит. Сам знаешь. Ладно, бывай, щас мои родаки подтянутся.
— А мои ещё там, — кивнул Тимофей на дверь.
— Чё, готовь зад к ременной передаче, как мой батя говорит?
— Посмотрим, — уклончиво
