Я прилег на диван, взял журнал «Фузз», начал листать. Зазвонил телефон, Анюта взяла трубку, подала мне.
– Привет, Дим. Как дела? – Это был Леха, бывший басист моей группы.
– Так себе. Дождь этот противный, никакого вообще настроения…
– Забей ты на дождь, в жопу его. Короче, я вот почему звоню – у меня один пацан хочет басуху купить. Дает полста баксов. Я подумал, подумал – инструмент, по ходу, так себе. Не «Урал», конечно, но и «Музима» сейчас мало что стоит… Короче, хочу у тебя спросить – там и твои бабки вложены, ты половину давал…
– Забудь про те бабки. Сколько уже лет прошло? Десять?
– Девять. Но все-таки…
– А ты что, вообще не играешь на ней? Так, для себя?
– Не-а, уже года два, может, в руки не брал…
– Правда?
– Ну да, как-то все времени нет. А ты на гитаре играешь?
– Нет. Давно уже в руки не брал.
– Ну ладно, короче, ты точно не будешь забирать половину?
– Сказал же, что не буду.
– Ладно, спасибо. Я тогда мобильник возьму. Стас свой старый «Сименс» хочет продать – за полтинник. Он себе новый взял, тоже «Сименс», но с какими-то наворотами. Баксов за сто пятьдесят.
– Ну и бери, на здоровье. Что еще у тебя происходит?
– Ни хера интересного. На работу, с работы, бухнуть, отоспаться – и опять на работу.
– А я в Москву уезжаю работать.
– Что, серьезно? И кем?
– Системным админом.
– Ну, это круто, конечно. Поздравляю.
– Спасибо.
– Может, и насчет музыки что-нибудь там замутишь?
– Нет, даже не собираюсь.
– Что так?
– Не хочу, надоело. Причем давно надоело.
– Нет, последняя наша программа была очень даже в порядке. Мне все, кому ставил, сказали, что не хуже, чем «Би-2» или «Сплин». Просто они нашли бабки на то, чтобы раскрутиться, а мы не нашли. Вот поэтому они – там, а мы – в жопе. Шоу-бизнес, бля…
– Да ладно, дело не в одних только бабках.
– Конечно. У нас и играть негде, по ходу, – один клуб был нормальный, «Карлсберг», и тот разорился… Мне пацан говорил – он в «Посте» играет, такой пауэр-метал, – они в Москву раза два уже съездили, в клубах играли. В Москве металлюжная туса неслабая, не то, что в нашей дыре…
– Ладно, слушай, мне сейчас надо уйти…
– Ну, давай. Ты хоть домой будешь приезжать, или – с концами?
– Буду, конечно.
– Ну, звони тогда, расскажешь, как там Москва. Все, давай…
– Пока.
Наша группа называлась «Кислотный дождь». Первый концерт у нас был в девяносто четвертом году, ранней весной, на фестивале студенческих групп «Молодежь за гражданское общество». Фестиваль проводил в нашем актовом зале профком института. Профкомовцы хотели заработать побольше, и билеты стоили дорого. Но многие их обхитрили – пролезли в зал через подвал или через гримерки. В результате народу набилось раза в три больше, чем мог вместить зал.
На полу гримерки валялись провода и чехлы от гитар. Гитары лежали на столах или стояли, прислоненные к стенам. Стульев не было, музыканты сидели на полу. Почти все пили водку. Мы не пили – решили, что выйдем на сцену трезвыми. «Кислотный дождь» играл вторым из восемнадцати групп.
Ведущий концерта, парень с пятого курса, в костюме и белой рубашке, с короткими рыжими волосами, прокричал в микрофон:
– А теперь мы просим на сцену следующих участников – группу, под которую никто из вас не хотел бы попасть, уверяю вас, дамы и господа… Группа «Кислотный дождь»!
В зале недружно захлопали.
Старый хиппан-звукореж показал мне и Лехе, в какой усилитель совать провода от гитар. Стас устраивался за установкой.
Я подошел к краю сцены, глянул в зал и офигел от количества зрителей. Многие сидели в проходах, девушки – у парней на коленях. Звенели бутылки. В тусовке у сцены выделялись два панка с выбритыми висками и покрашенными в синий цвет «ирокезами», в джинсовых куртках, обрисованных ручкой. Кто-то
