Валик.
- Одно хорошо, у них дым не ядовитый.
- И это знаю. Зато валить будет по полной!
- Ладно, кушайте, я пошёл.
- И я, вам больше достанется, - включился Перепёлкин, - мне тоже идти надо, я вот пивка выпил, а батя меня в гараже ждёт, там у нас работа есть.
Поужинали впятером жареной картошкой и колбасой. Травили анекдоты и последние казусы окончившегося учебного года с одноклассниками и однокурсниками. В какой-то момент Денис стал чувствовать себя лишним. В начале двенадцатого он тоже стал собираться.
- Хорошо с вами, но пойду домой, всё равно с ними мириться надо. Видеокамера, опять же...
Когда он ушел, Морошкин вышел на балкон покурить. Через минуту к нему присоединилась Света. Валик с Ольгой остались в гостиной. Они сидели, обнявшись, на диване перед телевизором, делали вид, что смотрят какой-то очередной боевик, а в действительности каждый из них думал и решал, что может принести сегодняшняя ночь. Всё было просто: Ольга отпросилась у родителей к Свете; Свете отпрашиваться было не надо, родители уехали на турбазу. Оставалось только отзвониться тем и другим по мобильному где-то полдвенадцатого, и ночь - в собственном распоряжении. Ольга сидела, поджав под себя колени, голову положив на грудь Валентина. Он же вдыхал аромат её волос и порой жмурился от нежности, которую испытывал к Оле в этот момент. Внешне - сидели в обнимку два молодых человека, без особого интереса смотрели телевизор, но внутри они были наполнены тем сладостным напряжением, продолжения которого и ждали, и боялись одновременно.
Морошкин курил, погрузившись взглядом в ночной город. Света тихонько встала рядом и первое время молчала. Потом спросила тихонько:
- Лёш, ты из-за Вохминой сильно переживаешь?
- А ты как думаешь? - ответил он вопросом.
- Просто я хотела тебе сказать, если бы меня так любили, то я не продалась бы ни за какие коврижки, ни за какие иномарки. Богатый - не значит счастливый.
- Я знаю, - подтвердил он последнее.
- Если б я могла, я заменила бы Вохмину... - сказала то, что хотела сказать, Света.
Морошкин некоторое время обдумывал её слова, потом повернулся к ней лицом, стал всматриваться, словно видел её в первый раз, или, скорее всего, сравнивал её с Ольгой Вохминой. От такого пронзительного взгляда Света опустила глаза, ей стало не по себе, почувствовала себя товаром на прилавке.
- Свет, ты красивая, хорошая, добрая. Может, только лишку боевая...
- Я знаю, так всем девчонкам говорят, - улыбнулась Света, - чтоб уродкам не обидно было.
Она улыбнулась, но ей хотелось заплакать. Алексей понял это и привлёк к себе, обнял, как обнял бы старший брат младшую сестру.
- Ты не уродка, вот уж точно, я помню тебя в прошлом году. Длинные волосы, такие красивые, зачем ты под мальчугана подстриглась? Поди, ещё и пирсинг сделала?
- Сделала, - ответила она ему в плечо, - на пупе, думала, так круче.
- Так нелепее, женское тело красиво и без всяких прибамбасов, зачем смешивать его с металлоломом? Это папуаски всякие на себя чё попало вешают, а русской женщине это ни к чему. Наша должна, знаешь, выйти на улицу, плечом повести, взглядом повести - и попадали мужики вокруг.
- Скажешь...
- Я видел некрасивых, с моей точки зрения, женщин, которые умели подавать себя так, что за ними мужики полками ходили. И главная ставка в этом случае - женственность.
- Мне так здорово стоять с тобой. И вечер такой тёплый.
- Мне тоже сейчас спокойно...
Утром первым проснулся
