большая, оплетенная ивовыми прутьями бутыль домашней сливянки. Отведав этой божьей, слезы, Давыдов и Оладьин немедленно впали в прострацию и выбыли из игры, а Мурко, оставшись единственным участником застолья, способным составить старику компанию, начал с тоской вспоминать родную станицу. Дед гостил два дня. Более активного ветерана Давыдов не встречал. Алексеев-старший вникал во все тонкости службы внука. На ночлег он пожелал остановиться в казарме, наотрез отказавшись от комнаты в общежитии. Он даже выступил перед личным составом с рассказом о том, как в войну служил в полковой разведке. Перед отъездом дед вручил Алексееву ключи и доверенность на машину, велел начальству «доглядеть за оболтусом, а в случае чего потчевать его хворостиной».
Впоследствии Давыдов разрешил Алексееву использовать сэкономленный в подразделении бензин при условии, что в случае необходимости персонал узла связи сможет располагать его машиной. «Дежурное звено» стояло на площадке автотехники узла связи под охраной, патрульного, поэтому Алексееву не приходилось тратиться на гараж и опасаться набегов аборигенов-автолюбителей. Давыдов «завел будильник» — позвонил дежурному телефонисту и велел разбудить себя и водителя в шесть тридцать — и с чувством исполненного долга лег спать.
Утром телефонист позвонил капитану и сообщил, что до Алексеева дозвониться не может. Чертыхнувшись, Давыдов велел продолжать дозваниваться, умылся, позавтракал, занес ключи Зайцеву и отправился к соседней казарме.
На первом этаже размещались склады и помещения, оборудованные для жилья контрактников, Как водится, начальство набрало на службу людей, даже не удосужившись прикинуть, где их разместить. Расквартированием «военных профессионалов» занимались командиры подразделений, в которых им предстояло служить. Давыдов решил эту проблему, расселив своих подопечных в помещениях складов.
На втором этаже казармы расположилась канцелярия узла и кабинет его начальника. Когда Анатолий подошел к подъезду, оттуда выпорхнула очередная пассия Алексеева. Девица смущенно бросила: «Здрасьте» — и поспешно ретировалась. Следом за ней появился и сам Витек Алексеев.
— Ей сколько лет? — поинтересовался капитан.
— Через месяц восемнадцать, — ответил Виктор. — Я уже завожу, товарищ капитан, одна минута — и едем.
— Ты мне зубы не заговаривай. Смотри мне. Влетишь — убью. Мне только растлителя малолетних на узле не хватает.
— Не беспокойтесь, мы решили до свадьбы ждать.
— Уже поверил. Сейчас расплачусь от умления. Ты хоть ночью спал? А то довезешь меня до первой канавы.
— Обижаете, все будет о'кей. Подождите минуточку, я за машиной сбегаю.
Давыдов присел на свой чемоданчик. Утро было уж больно хорошим. Минут десять капитан наслаждался природой и покоем. Вскоре послышалось урчание мотора, и у крыльца тихо притормозил «Москвич». Давыдов плюхнулся на сиденье и, исповедуя армейский принцип «лучше переспать, чем недоесть», через пять минут уже добросовестно спал. Спустя полтора часа Алексеев тряс Давыдова за плечо:
— Товарищ капитан, приехали.
Давыдов продрал глаза. Машина стояла у ворот КПП. Влево и вправо тянулся дощатый забор. Окрестности оглашал рев самолетных двигателей. Анатолий направился к дневальному, подметавшему прилегающую к его будке территорию. Заметив офицера, тот оставил веник, довольно сносно отдал честь и представился.
— Земляк, у вас тут комкоровский борт не сидит? — спросил Давыдов.
— Откуда я знаю? — отреагировал сын Средней Азии. — Документы, пожалуйста. — Сличив фотографию в удостоверении с давыдовской физиономией, страж ворот смягчился: — Диспетчеру позвоните, у него все узнаете.
Бдительный цербер подвинул капитану полевой телефон. На том конце провода отозвались лишь после того, как Давыдов три раза покрутил ручку индуктора. Борт оказался на месте.
— Дуй на третью стоянку, там его и найдешь.
Узнав, в каком направлении дуть, Давыдов простился с Алексеевым, велев тому доложить Баянову, что шеф доставлен на аэродром, и исправился к калитке. Самолет капитан нашел без труда. Двухвинтовой транспортник был окрашен в цвета полярной авиации. Около машины сновали люди.
— Привет, мужики. Кто тут у вас левый летчик? — поинтересовался Давыдов.
— Я за него, — отозвался один. — Чего тебе?
— Да мне с вами в Североморск лететь.
— Не выйдет.
— Почему не выйдет, наши всё согласовали с вашим начальством.
Давыдов знал летные законы. Просто так брать кого-то на борт неинтересно, сначала надо повыпендриваться. Глядишь, чего с пассажира и обломится. «А вот фиг вам! — подумал капитан. — И так возьмете как миленькие».
— Поломались, не летим. Вишь — ковыряемся.
— Надолго?
— А хрен его знает. Будут запчасти — будет ремонт. Так что кукуем, брат.
Настроение у Давыдова начало портиться. По всему выходило, что влип он крепко. Перемена настроения, видимо, отразилась на лице, и летчик сочувствующе посоветовал:
— Да ты сходи на старт. Узнай, может, туда еще кто летит.
Диспетчер завтракал. Вникать в проблемы Давыдова он не торопился.
— Да, была от ваших заявочка на девять, только у них поломка вышла.
— Ну и что мне делать, поездом ехать? Как я от вас до вокзала доберусь? — Давыдов был в отчаянии. Алексеева отпустил — теперь до города фиг доедешь. Машину в чужой части никто не даст. А ловить попутку не улыбалось, с водилой же расплачиваться придется, причем исключительно за свой счет. И черта лысого потом эти расходы компенсируют. Это вам не север, где за компанию можно ехать хоть пятьсот километров.
— Можно, конечно, и поездом. — Диспетчер тщательно пережевывал бутерброд. — Но торопиться не надо… Нам что важно? Важно доставить хорошего человека по назначению. Погоди. Тут еще ВВС и флот сидят, позвоню, соседям, может, у них что есть.
Диспетчер минут десять говорил с каким-то Василием. От нечего делать Анатолий подошел к дальней стене комнаты и начал изучать схему эвакуации воздушных судов из-под удара противника. Сначала звонивший выяснял «насчет одолжить зарядку для аккумулятора», потом делился планами на субботу. Диспетчер все разговаривал и разговаривал, время шло, но под конец переговоров он все-таки начал выяснять о заявках на полеты от других ведомств. В конце концов Давыдову было сказано:
— Давай на седьмую стоянку, там у рулежки мурманский борт грузится, командир как раз погоду получает. Тебе с ними по пути. Согласились взять. Так что как раз успеешь.
— Ну спасибо, друг… Ты меня прям спас.
— Да ладно тебе, не велика помощь. Будь. — И диспетчер продолжил завтрак.
Погрузка шла полным ходом. Народ затаскивал выгруженные с трех машин тюки и ящики в чрево самолета. Пожилой техник поторапливал солдат. Давыдов дождался командира самолета и доложил о своем прибытии. Бодрый мужик в летной куртке и морской фуражке кивнул и протянул руку:
— Размещайся, где сможешь. Нас тут завалили под завязку, так что поедешь на ящиках.
Анатолий осторожно поднялся по рампе и нашел себе место ближе к хвосту самолета. Какие-то бойцы с артиллерийскими эмблемами носили зеленоватые ящики и продолговатые коробки. Бойцами командовали коротышка подполковник и майор, явно с хорошего перепоя. Майор поначалу пытался давать ценные указания, но потом сдался, уселся у штурманской кабины и задремал. Давыдов усмехнулся: «Клиент созрел». Кроме пушкарей грузился какой-то тыловик. Два матроса резво таскали тюки с зимним меховым имуществом и обувью. Тыловик недремлющим оком следил за своими орлами, чтобы ни один драгоценный тюк не пропал.
Погрузка шла к концу. Артиллерия закончила со своими ящиками, вылет задерживали только моряки. Тыловика Давыдов классифицировал как представителя обато[1] — авиации флота. К тому времени как подполковник оформил бумаги и вместе с борттехником проверял
