воспоминания. – Если бы не Виктор…
– Я мог уйти от них в любую минуту! – перебил я его.
– А они в любую минуту могли пристрелить тебя! – парировал он.
– Но вы тоже попались, не так ли, командир? Ведь когда мы разговаривали с вами через компьютер, вас держали на мушке? – язвительно спросил я.
Но Радзивилла было не так-то просто подловить.
– Не сравнивай! – спокойно ответил он. – Тебя поймали, а я попался специально. Сам подставился в качестве живца. Их было четверо. Я взял всех, и сейчас с ними работают следователи Службы. Надо же было узнать, с кем мы имеем дело!
– И кем они оказались?
Мне показалось, что еще чуть-чуть – и передо мной откроется очередная тайна. Но не тут-то было. По взгляду командира я понял, что и на этот вопрос ответа не будет. Но мне очень хотелось соскользнуть с неприятной для меня темы, и я задал еще один вопрос:
– А кто такой Виктор? И для чего ему понадобился я?
– Виктор? – Командир почему-то отвел взгляд. – Виктор – твой коллега, самый обыкновенный выпускник Школы. Последний раз ты видел его в подземном ходе под Харьковом. Кстати, он еще вчера добрался до Центра. Его никто не преследовал, никто не устраивал на него никаких засад. А тот, кто освободил тебя из плена, был уже не Виктор.
– Вот это номер! – изумился я. – Но если это был не Виктор, зачем ему был нужен я?
– Это мы сейчас и выясняем, – устало вздохнул командир. – Но я думаю, что он воспользовался тобой как транспортным средством.
– Как это? – не понял я.
– Ты должен был произнести формулу проникновения.
– Но ведь он произнес ее одновременно со мной! – не поверил я.
– Ты так в этом уверен? – усмехнулся Радзивилл. – Ну что же, давай освежим твою память.
Он посмотрел мне в глаза и сказал несколько слов. В другой раз я непременно стал бы сопротивляться, ставить защиту от гипнотического воздействия, но только не сейчас…
…Мы с Виктором снова сидели в машине, снова скрежетал по асфальту металл литого диска, с которого слетела пробитая пулей покрышка. Искоса поглядывая на Слободенюка, я шепотом наговаривал формулу проникновения. Он тоже произносил ее, но не синхронно со мной, как показалось мне тогда, а с почти неуловимой задержкой повторял мои слова…
– Ну что? Убедился? – спросил командир, «отпустив» меня.
– Не понял? – ошарашено спросил я. – Этот человек проник в Центр, и никто не знает, где он сейчас прячется? Кто же он такой?
– Не знаю, – честно признался он. Лицо его при этих словах скривилось, как от зубной боли. – К сожалению, моя осведомленность тоже имеет предел.
«Что-то командир сегодня разоткровенничался!» – подумал я. Может быть, он проявил излишнее рвение и кто-то из вышестоящих одернул его, как он сам постоянно одергивает нас? В таком случае поделом старому хрену. Пусть почувствует это на своей шкуре!
– А не попытка ли это прорыва? – Я задал командиру тот же вопрос, что задавал лже-Виктору.
– Пока нет, – уверенно ответил Радзивилл. – Это я знаю точно. Но положение очень сложное, если не сказать – критическое. И дело повернулось так, что сейчас многое зависит от тебя.
Командир сделал многозначительную паузу, наверное, для того, чтобы я проникся ответственностью, а я тяжело вздохнул. Никогда не любил роль спасителя мира.
– Точнее, не от тебя, – поправился он, чтобы я не слишком задирал нос, – а от расследования, которое ты ведешь. Да-да, именно так. Тебе надо его продолжить. И дело даже не в том, кто убил физика Назарова, хотя это тоже нужно выяснить. Главная задача – узнать, чем он занимался и зачем приехал в Харьков. Работать будешь не один. Завтра соберется твоя пятерка, и приступите к делу все вместе.
У меня поднялось настроение – командир давно не давал нам совместных заданий, поэтому последние несколько лет мы встречались нечасто.
– Отлично! – Я не стал сдерживать эмоций.
– Володя! – Тон командира смягчился. – Повторяю – ты даже не представляешь, как много сейчас будет зависеть от вас! Даже в восемьдесят четвертом, в Бобруйске, мы не были так близки к краю.
Я вспомнил ту давнюю операцию, и улыбка сползла с моего лица.
Глава 13. Служба. Старое дело
Подземный бункер имел два входа. В одном размещался лифт для персонала, обслуживающего то, что хранилось в бункере, во втором – вертикальная шахта с грузовыми подъемниками, служившая одновременно запасным выходом. На каждой из лифтовых площадок был оборудован караульный пост. Всего их было четыре, два вверху и два внизу. Каждый пост представлял собой железобетонное укрытие с пуленепробиваемым стеклом, где за крупнокалиберными пулеметами несли караульную службу прошедшие специальный отбор солдаты. В основном это были твердокаменные индивиды, лишенные всякого воображения и обладающие стальной нервной системой. Мало ли что может померещиться молоденькому солдатику с богатой фантазией? Особенно если он узнает, что хранится в бункере? А с этими никогда не происходило никаких эксцессов.
И все равно бдительность часового проверяли несколько раз за смену. Через произвольные промежутки времени начальник караула нажимал на кнопку, и на стене пулеметного гнезда загоралась лампочка. Если в течение пяти секунд часовой не нажимал кнопку ответа, то это расценивалось однозначно – он задремал или отвлекся. В любом случае его немедленно снимали с поста и никогда больше на него не допускали – караул не страдал недостатком резерва. А нерадивого часового в лучшем случае до самого конца службы отправляли мести аэродром. Правда, уже в другой воинской части и в другом городе.
Сектор обстрела пулемета полностью перекрывал коридор вместе с лифтовой площадкой, и в обязанности часового входило уничтожение любой движущейся цели, если она появится перед ним без предварительного звонка от начальника караула и без разводящего, которого часовой знал в лицо и который обязан был назвать пароль. Сам же часовой в своем бетонном укрытии оставался практически неуязвим даже для разрыва гранаты. Одолеть его можно было разве что с помощью миномета, но и такой вариант был предусмотрен – при разрушении пулеметного гнезда обрушивалась лифтовая шахта (про то, что при этом под обломками оказывался заживо похороненным нижний часовой, обычно умалчивалось). Нападение на бункер теряло при этом смысл, потому что без помех вскрыть пятьдесят метров грунта и семь метров бетона можно было только выиграв войну у Советского Союза.
Бункер был устроен в дальнем уголке военного аэродрома, на котором базировался полк тяжелых бомбардировщиков «Ту-16», принадлежащий к дальней стратегической авиации. Оба входа в него замаскированы под какие-то невзрачные склады. Три раза в сутки к ним подъезжал крытый брезентом грузовик, распахивались ворота, и машина исчезала внутри. Через полчаса ворота снова открывались, и грузовик уезжал. Так происходила смена дежурного персонала. Почти все в полку считали эти постройки хозяйством отдельной команды специального аэродромного обслуживания и вооружений, в ведомстве которой находились склады с авиабомбами. Точно никто ничего не знал, потому что по периметру складов тоже ходили часовые. И никто не задумывался, почему эта команда состоит из одних только офицеров и прапорщиков, которые практически не пересекаются по службе с другими военнослужащими авиагарнизона.
В складах на поверхности хранились обыкновенные тротиловые бомбы, весом от трех до девяти тонн. Время от времени их грузили в самолеты, и те отправлялись бомбить отдаленные полигоны, находящиеся, по слухам, чуть ли не на Северном полюсе. А то, что хранилось в бункере на глубине в полсотни метров, было одним из главных секретов Советской армии. Там ждали своего часа так называемые «изделия» – ядерные бомбы. Особое место среди них занимали несколько пузатых, похожих на огромных откормленных хрюшек, стальных бочонков. Это были самые страшные создания мрачного научного гения – термоядерные бомбы мощностью в несколько мегатонн каждая. Взорвись они, и не осталось бы следа не только от немаленького города, но и от дальних его окрестностей. Именно поэтому и применялись описанные меры безопасности.
Всю эту информацию нам выложил командир непосредственно перед нашим вылетом в Бобруйск.
