сержантом Павел не имел права. Он сделал все строго по уставу. Распустив роту, оставил только сержантов и старшин, объявил перед их строем зарвавшемуся замкомвзвода трое суток ареста, и того сразу препроводили на гауптвахту.
Командир полка узнал об аресте племянника назавтра, как только появился в штабе, – доложили услужливые доброхоты. На утреннем разводе полка он подошел к Павлу и, не стесняясь ни солдат, ни офицеров, сказал ему презрительно:
– Ты что творишь, молокосос? Ты хоть понимаешь, на кого катишь?
Павел молчал, но не опускал взгляда.
– Значит, так, – продолжил подполковник, принимая молчание командира роты за испуг. – Сейчас ты лично – понял меня? – лично бежишь на гауптвахту и приводишь сержанта ко мне. Ты понял меня, мудак? Бегом – марш!
Но Павел не только никуда не побежал, но и, оставшись на месте, спокойно, скрывая охватившее его бешенство, ответил:
– Никак нет, товарищ подполковник! Я действовал по уставу и отменять взыскание не намерен. Сержант нарушил дисциплину и наказан по заслугам.
– Что? – Подполковник не поверил своим ушам. – Ты? Мне? Какое-то говно…
Он подошел вплотную к Павлу и цепко схватил его за лацканы кителя. Но где ему было тягаться с Павлом, который легко клал на стол руки всех офицеров полка!
– Я не говно! – прошептал Паша командиру. – Попрошу извиниться!
Взяв подполковника за руки, он оторвал их от своего кителя и слегка оттолкнул его от себя. Командир полка споткнулся о мелкую выбоину в асфальте, не удержался на ногах и упал. На беду, ночью прошел дождь, и на плацу, где происходил развод, еще не высохли лужи, в одну из которых и угодил на глазах всего полка лощеный подполковник…
…Если бы не куча свидетелей, командиру полка, возможно, удалось бы довести дело об оскорблении действием старшего офицера до суда. Но позор командира видел весь полк, и его высокие покровители не решились на крайние меры. Павел остался в армии, хотя по одной звездочке с его погон все-таки сняли. Но хуже было то, что оба продолжали служить в одном полку. Хорошо, хоть племянника перевели писарем в штаб, и больше Павел с ним не сталкивался. Зато подполковник устроил разжалованному в лейтенанта командиру роты веселую жизнь, доводя его мелочными придирками до белого каления. В итоге через два месяца Паша набил ему морду и, получив волчий билет, навсегда расстался с армией. Потеряв при этом не только веру в справедливость, но и жизненную цель – ведь армия была для него всем.
Я вспомнил эту историю и с удивлением посмотрел на маршала. Откуда он все про нас знает?
– Конечно, тот подполковник был дрянным человеком, – не унимался падре. – Но руководил его действиями опять же генерал Лев. Твой командир действовал под его внушением. А вот то, что ты не выдержал удара и стал заглядывать в бутылку, – только твоя вина. Генерал не имел к этому отношения.
В отличие от Бори и Мити, лицо Павла залила красная краска.
– А я? – напомнил я о себе. – Мне генерал тоже устроил какую-то каверзу?
– С тобой дело обстоит не так трагически, – улыбнулся маршал. – Но все равно подло.
Я вопросительно посмотрел на него.
– Тебя просто целенаправленно завалили при поступлении в институт, чтобы ты оказался в армии. Поняв твой характер, Лев был уверен, что оттуда ты сбежишь не то что в Школу, но и к черту на рога. И оказался прав.
Я смущенно опустил голову, а Мишка закашлял в кулак, привлекая к себе внимание.
– А с тобой, Михаил, – маршал повернулся к нему, – все было совсем просто. Хлебнув жизни в детском доме, ты был счастлив оказаться от него подальше.
– И на все это генерал пошел, чтобы заполучить нас, – едва слышно спросил Боря. – Но почему?
– Потому что все вы были ему позарез нужны. Поисками подходящих кандидатур он занимался больше двадцати лет, искать других у него не было ни времени, ни желания. Отобрав вас, он опрокидывал любые препятствия, не обращая внимания на такие мелочи, как жизнь ваших близких.
– Но почему? – снова спросил, почти простонал Боря.
– С единственной целью – создать из вас подразделение, способное справиться со мной и отобрать у меня Золотую книгу.
– Значит, мы достигли такого уровня, что можем справиться с самим маршалом? И вы настолько доверяете нам, что говорите это, не опасаясь…
– Опасения всегда остаются, – прервал меня маршал. – Спокоен я лишь потому, что знаю: Лев не достиг своей цели. Он был уверен, что Петр Станиславович Радзивилл, ваш командир, которого он обработал соответствующим образом, сможет сделать из вас нерассуждающих исполнителей генеральских приказов. Непобедимых, хорошо выдрессированных цепных псов. Но вы оказались ему не по зубам. Слишком самостоятельные и упрямые. А кроме того, он не догадывался, что Радзивилл давно находится под моим влиянием. Я неплохо изучил всю вашу пятерку и надеюсь, что вы сейчас не наброситесь на меня и не приставите нож к горлу, требуя отдать Золотую книгу.
– Но, если мы так уж нужны вам, – спросил Боря, – почему бы вам просто не подчинить нас своей воле, используя внушение? Как, например, Радзивилла. Ведь вы проделали с ним именно это?
– Есть целый ряд обстоятельств, – ответил маршал, нахмурясь, – почему вы должны действовать, подчиняясь лишь собственной воле и совести. А еще… ну что же, признаюсь – вы достигли того уровня, когда не очень подчинитесь постороннему внушению!
Мы переглянулись – все-таки слышать такое о себе довольно приятно.
– А дальше? – спросил Мишка. – Что будет дальше? И что значит вся эта харьковская история?
– Давайте продолжим завтра, – предложил маршал. – Уже полночь, а я устал за последние дни, и мне надо отдохнуть. Не забывайте о моем почтенном возрасте.
Он посмотрел на нас, и я заметил в его глазах лукавые искорки.
Глава 4. Змеиный клубок
Я почти не спал этой ночью и слышал, как тяжело дышал и всхлипывал во сне Мустафа Рахимов, как несколько раз вставал и куда-то выходил Боря Кацнельсон, как ворочался Павел. Только Мишка спокойно спал, слегка посвистывая носом.
К шести часам утра я окончательно понял, что вымучить сон не получится, встал и отправился к роднику умываться. За мной потянулись все остальные. Освежившись, мы вернулись в зал, где вчера расстались с маршалом, и застали его на том же месте. Даже в той же позе, будто никуда не уходил со вчерашнего дня, а просидел всю ночь, подперев голову кулаком. При виде нас он улыбнулся, прогнав с лица озабоченное выражение.
– Даже рассветом не пошли любоваться?
– Вы вчера столько всякого наговорили, – ответил Мишка, самый непосредственный среди нас, – что нам стало как-то не до рассветов. Всю жизнь, оказывается, не так прожили! Надо же узнать, что к чему.
– Не обвиняйте себя понапрасну! – возразил маршал. – Вы прожили достойную жизнь и честно делали свое дело. Не ваша вина, что ваш генерал оказался подлецом. Но сейчас пришло время, когда вам придется выбирать. Хотите вы этого или нет…
Он повернулся так, что на его лицо попал свет от висевшей на стене лампы, и я вздрогнул. Ко мне вдруг с отчетливой ясностью пришло понимание, что этот человек в самом деле прожил на свете почти четыре века. Какие проблемы пришлось ему решать за невообразимо долгую жизнь, какой груз лежит сейчас на его плечах? Наверное, я никогда не смогу даже представить этого…
– Садитесь, – произнес маршал. – Пора завтракать, заодно и продолжим.
Мы нарезали ветчины, открыли банки с консервированными компотами и приготовились слушать. Вина с утра не хотелось.
– Однажды я нашел способ незаметно проникать в помещения, где собирались генералы, – буднично продолжил маршал, как будто мы не расставались на ночь. – В Золотой книге об этом способе ничего не сказано. Скорее всего, ее Автору даже не приходило в голову, что его наследнику придется когда-нибудь тайно следить за своими же соратниками. Поэтому пришлось изобретать его самому. Зато теперь я знаю
