хочешь: никуда ведь от тебя не денешься. Когда он сбросил брюки, она торопливо переместилась к стенке, но к нему так и не повернулась.
Парень лег рядом, откинул простыню, обнажая волнующую линию ее тела – шея, плечо, талия, бедро.
– Мне холодно, – поежилась она.
Но слишком красивым казалось ее тело, чтобы на него не смотреть. И все-таки Марк укрыл девушку. И сам забрался под одеяло. Плотно прижался к ней, ладонью накрыл ее полновесную, тугую грудь, приласкал ягодку соска, чувствуя, как она твердеет под его пальцами.
– Ты нахал, – прошептала Настя.
– Ну и что?
– Наглый как танк!
– Броня крепка, и танки наши быстры.
– Крепка у него броня...
Ее тело напряглось в тревожном ожидании, но Марк заставил ее расслабиться. Он с удовольствием гладил и ласкал ее стройное тело, пробовал его на вкус, чувствуя, как мало-помалу оно раскрывается навстречу мужскому желанию.
Недомогание и лень оставили ее, она порывисто легла на спину и с улыбкой великой блудницы притянула Марка к себе.
После она лежала будто неживая, а он льнул к ней, ластился. Никогда у него еще не было столь желанной женщины, как эта.
Настя принимала его ласки, но никак не реагировала на них. Кажется, приятная усталость усыпила ее. Она заснула крепко и безмятежно, и, судя по блаженной улыбке, ей снился хороший сон.
Возможно, девушка притворялась. Ведь она же проститутка, и принцип у нее такой же, как у солдата, который спит, а служба идет. За каждый час, проведенный с ней в постели, Марк должен будет заплатить. Но ему так не хотелось расставаться с ней... Пусть она будет с ним до утра. И не страшно, что это будет стоить ему еще сотню-другую долларов.
2
Ночь нежна, если нет опасности. И ночь страшна, если над головой завис дамоклов меч. Но страх уже давно вошел в привычку. И даже появился карточный азарт. Когда смерть придет, будет ли под рукой козырь, чтобы побить ее?
Мужчина в шелковом стеганом халате зажег сигару, наполнил рот крепким ароматным дымом. В этом тоже был элемент игры. Балюстрада не сплошная, и в зазор между мраморными столбиками запросто может влететь снайперская пуля. Правда, киллеру стрелять неоткуда. Терраса выходила на охраняемый задний двор, дальняя сторона забора хоть и не очень высокая, но за ней море, и не видно ни одного судна поблизости. Разве что враги могли нанять боевого пловца, который, в акваланге вынырнув из воды, наводит сейчас на цель подводную винтовку. Такое возможно, но только теоретически. Снайперу нужно как минимум устойчивое положение, чтобы послать пулю на километр-полтора. К тому же он должен быть мастером очень высокого уровня, чтобы с такого расстояния сделать убойный выстрел. Да и винтовка должна обладать при этом небольшим весом, отменной мощностью и ювелирной точностью, но таких в природе не существует. На террасе темно, и огонек сигары – единственный источник света. Какой-никакой, а ориентир для снайпера.
Но забор вокруг дома уже достраивается вверх, очень скоро терраса перестанет быть опасной зоной.
Кирилл Дмитриевич Каховцев имел все основания опасаться за свою жизнь. В Теплогорске оставались только две серьезные силы, способные целиком и полностью контролировать большой портовый город. Одну представлял он, другую – его непримиримый соперник Карен Южак. Когда-то враждующие стороны могли договариваться, но лимит доверия уже исчерпан. Более того, это вопрос жизни и смерти. Или городом будет владеть кто-то один, или официальная власть и милиция сотрут в порошок и тех и других. Городской мэр уже научился играть на противоречиях враждующих мафий, и милицейское начальство все чаще ставит им подножки. Нет, не забывают они, из чьих рук кормятся, но беда в том, что группировки две, а должна быть одна.
Одним словом, ситуация очень серьезная, и лозунг предельно категоричен. «Карфаген должен быть разрушен!» И точка. Каховцев уже выдвинул вперед застрельщиков, но и враг не дремлет.
За границу бы уехать, но нельзя. Люди нервничают, и неизвестно, как они поведут себя, если босс отправится в теплые края. Вдруг решат, что их корабль тонет, и разбегутся, как крысы. Кто-то переметнется на другую сторону, кто-то просто исчезнет, а людей у Каховцева много. И это не только бойцы, готовые исполнить любую его волю, не только охранная фирма – успешное финансовое предприятие и кадровый резерв для боевой бригады. Нет, есть еще и мэрия, милиция, прокуратура, таможня, куда Каховцев направил своих ставленников.
Он уже второй десяток лет у руля, и еще в лихие девяностые задумывался о будущем, потому и ставил в зависимость от себя толковых юнцов: оплачивал им учебу в институтах, устраивал на работу во властные структуры города. Эти люди благодарны ему, но не все преданы. И они могут разом отвернуться от него, если вдруг почувствуют неладное. Просто отвернутся, и этого будет достаточно, чтобы Каховцев «оглох» и «ослеп». Этим непременно воспользуется Южак, и чаша весов тогда склонится на его сторону.
Но пока все винтики на месте, механизм смазан, стрелки часов крутятся в нужную сторону, и время работает на Кирилла Дмитриевича. А это значит, что рано или поздно Южак сдаст свои позиции. Тогда все будет просто замечательно.
За спиной тихонько открылась дверь; мягко ступая, к нему подошла его любимая женщина. Инге всего девятнадцать, Каховцев был старше ее на двадцать два года, но эта разница в возрасте не мешала ему чувствовать себя с ней мужем, а не отцом.
Да и не нуждалась Инга в отцовской заботе. Она взяла его не столько своей красотой, сколько умом и самостоятельностью. Она не липла к нему банным листом, не сосала пиявкой кровь, а первое время и вовсе держала его на расстоянии, ничуть, казалось, не беспокоясь, что ему может наскучить ухаживать за ней. Может, в ее поведении и заключалась какая-то уловка, но Кириллу пришлось поверить, что Инга не очень- то и хотела выходить замуж за него, за самого богатого и успешного человека в городе. К тому же он был недурен собой. Интересный, холеный мужчина в расцвете лет. Сколько девчонок мечтали быть его женой, но пальма первенства досталась Инге. И если он жалеет об этом, то совсем чуть-чуть.
Она обняла его со спины, губами нежно коснулась шеи.
– За Настю переживаешь?
Коротко и ясно. Никаких вокруг да около. Но прямота эта мягкая, непринужденная и совсем не раздражающая.
– Переживаю.
Раздражало Кирилла Дмитриевича то, что при всех своих достоинствах Инга не могла найти общий язык с его дочерью. По большому счету это не ее вина. Невзлюбила, видите ли, Настя мачеху. К любовницам относилась вполне лояльно, а обручальное кольцо на пальце Инги вывело ее из себя. Всерьез заявила, что ее отец предал мать, хотя уже девять лет прошло с тех пор, как Настина мама умерла. Девять лет Кирилл Дмитриевич ходил вдовцом. Может, надо было повременить? Насте всего семнадцать. Скоро сама выйдет замуж, тогда и на мир будет смотреть другими глазами. Тогда и его на брак благословит.
Но назад Кирилл Дмитриевич не повернет. Во-первых, не в его это принципах, а во-вторых, Инга устраивает его по всем статьям, и он не хочет ничего менять. К тому же она в положении – мальчик вроде бы намечается. А Настя перебесится и успокоится.
– Ее обязательно найдут, – сказала Инга.
– Кто бы сомневался.
– А я уеду.
– Куда ты уедешь? – озадачился он.
– Ты мне квартиру подарил, буду в ней жить. А ты ко мне будешь приезжать. Если меня здесь не будет, Настя быстро успокоится.
– Ты моя жена и должна жить со мной.
– Тогда мы будем жить в моей квартире. А Настя пусть остается одна в этом доме. Так ей будет
