приходится страдать.
Бинты и зеленку он купил еще на вокзале. Осталось только принять душ и сменить повязки. Он мог бы обойтись и без Лены, но нельзя было оставлять ее без присмотра. Ей же ничего не стоит открыть дверь и впустить в квартиру головорезов.
– Вот и поможешь...
Не силой, но уговорами он заставил ее войти в ванную. Разделся при ней, встал под душ.
– Я сейчас, – попыталась ускользнуть Лена. – У меня стейки в морозилке, надо их на разморозку поставить...
Но Данила ее остановил.
– Успеешь!.. Мочалку возьми!.. Нет, лучше рукой. Так мягче... Здесь потри... Здесь...
– На тебе живого места нет.
Сострадание в ее голосе казалось искренним, но вместе с тем угадывалось и отвращение.
– Это Лиза собак на меня спустила. В прямом смысле...
– Сука!
В этом восклицании не было никакого притворства. Ей не за что было любить Лизу. Хотя бы потому, что большие деньги принадлежали ей на законном основании. И на Глеба она имела влияние... Лена не могла не завидовать ей. Потому что сама не прочь была бы оказаться на ее месте. Но кто ей позволит? Ведь она рождена ползать – на коленях, перед сильными мира сего, ради жалкой подачки.
– Породистая сука, – дополнил Данила.
– Да какое там, – поморщилась Лена. – Просто повезло... Если б не она, Герман бы на мне женился....
– И была бы ты сейчас вдовой.
– Зато жила бы как человек...
– А тебе чего-то не хватает?
– Главное, что ты у меня есть, – грубо сфальшивила Лена.
И, похоже, даже сама осознала это.
Данила принял душ, содрал с ноги мокрую повязку, потянулся за чистыми бинтами.
– Кошмар какой-то! – ужаснулась она, с омерзением глядя на зашитую и поджившую уже рану.
– Зеленку подай!
Сначала он перебинтовался, переоделся, только после этого выпустил ее из ванной. Она ушла на кухню, он выбрал кресло в гостиной, оттуда отлично просматривалась входная дверь. Он не должен был позволить ее открыть...
Чувствовалось, что Лена готовилась к приему гостей. Ужин она соорудила из полуфабрикатов хорошего качества – стейки, чищеный молодой картофель. Салат приготовила сама. Бутылку вина достала из холодильника.
– Ты же знаешь, я не пью.
– Но немного можно.
– Ну, если бокал-другой.
– А больше и не будет.
Лена накрыла стол, достала из бара два больших бокала для красного вина, поставила на стол и села. Данила откупорил бутылку вина. Лена была рядом, под рукой, и от этого на душе стало спокойней...
– Может, все-таки со мной, в тайгу поедешь? – спросил он без малейшего желания услышать «да».
Он разлил вино по бокалам, но тост произносить не торопился.
– Извини, но мое место здесь...
– Пойми, Сыромягин убил твоего шефа. Он может убить и тебя...
– За что?
– За то, что ты много знаешь.
– В том-то и дело, что я ничего не знаю, – слишком уж торопливо и резко мотнула головой Лена.
И почему-то посмотрела на его бокал.
– А ты хорошо подумай, может, все-таки что-то знаешь?
– Ну, может, совсем чуть-чуть...
– Убивают и за чуть-чуть...
– Не знаю, но я за себя спокойна.
– Ну, смотри, вольному – воля, а спасенному – сама знаешь, что...
– Главное, чтобы ты спасся.
– Хорошо, что ты за меня переживаешь... Но я то переживаю за тебя... Ты погоди, я сейчас...
Он отправился в туалет, и оттуда, через щель в двери, глянул в зеркало, висевшее в прихожей у арочного прохода в гостиную. Там он увидел правую руку Лены, которую она держала на подлокотнике дивана. А левой, как ему показалось, девушка потянулась к его бокалу и, похоже, поколдовала над ним.
Вернувшись к ней, он произнес тост.
– Давай выпьем за то, чтобы с нами ничего не случилось.
Похоже, она так хотела, чтобы он выпил, что готова была поддержать любой тост, хоть за черта лысого.
– А давай поменяемся бокалами! – вдруг предложил он.
– Зачем?
От неожиданности у Лены глаза полезли на лоб. А может, и от страха.
– Ну, так положено, если мы пьем друг за друга.
– Не знаю, никогда о таком не слышала...
– Ну, как же не слышала, если я сказал.
– Сказать можно все, что угодно, – сказала она в состоянии, близком к паническому. – И не надо ничего выдумывать.
– Пойми, в бокалах должно быть за здравие. А вдруг у меня за упокой! Если так, то ты мой заупокой должна забрать себе.
– Какой заупокой? О чем ты? – Лицо ее стало белее мелованной бумаги.
– Я. Хочу. Чтобы ты. Выпила. Из. Моего. Бокала, – суровым голосом отчеканил Данила.
– Но я не хочу!
– А почему?
– Не хочу и все!
– Знаешь, как в армии говорят. Не можешь – научим. Не хочешь – заставим...
Данила одной рукой схватил девушку за шею, другой приблизил бокал к ее рту.
– Пей!
– Не буду!
– Тогда силой волью!
– Не надо!
– Почему?
– Ну, не надо!
– Что ты туда подмешала?
– Ничего!
– Тогда пей!
– Не-ет!!!
– Что, жить хочешь?
– Да!!!
– Сука!
Данила отпустил ее, резко поднялся, бокал с отравленным вином поставил в бар. Теперь он понимал, почему в доме не было боевиков Сыромягина. Зачем поднимать шум, если можно было справиться с ним оружием коварных женщин? Оружием, которым убивали королей... Наверняка, яд какой-нибудь хитрый, из тех, что вызывают смерть по естественным причинам... Гражданин Качалов был в тюрьме, пережил стресс, сердце не выдержало нервной и физической нагрузки, остановилось. А еще у него была контузия, что, конечно же, повлияло на состояние здоровья. И так далее, и тому подобное...
