Юлия должна была постоянно находиться при ней, когда она дома, и не только охранять ее, но и выполнять обязанности секретарши.
Кружилкин... Долго жить будет этот Кружилкин.
– А почему он ко мне домой явился? И вообще, откуда он узнал мой адрес? – удивленно посмотрела на нее Ксения.
Она только что приняла вечерний душ и сушила под феном волосы. И ей вовсе не хотелось принимать гостей. Тем более непрошеных.
– Я не могу этого знать, – развела руками Юлия.
– Пусть приходит завтра, в офис. Если, конечно, у него есть ко мне дело.
Юлия ушла. Ксения продолжала свое занятие. Она очень удивилась, когда некоторое время спустя перед ней возник Кружилкин. На его губах играла улыбка, больше похожая на злорадную, чем на приветливую.
– Что это значит? – вставая с пуфика и запахивая полы халата, негодующе спросила Ксения. – Кто вас сюда впустил?
– Сам вошел. – Его голос звучал тяжело, властно.
Она не узнавала Валентина. Совсем другой голос, низкий, грубый. Раньше Кружилкин производил впечатление красавца-слабака. А сейчас от него шли волны мужского обаяния, они пронизывали ее насквозь. И подавляющая сила его взгляда просто парализовала Ксению. На какой-то миг женщина почувствовала себя покорной рабыней. Знакомое чувство, оно в ней было всегда, пока она находилась рядом с Мироном.
– Но там же охрана!
Дмитрий Глотов, начальник ее службы безопасности, настоятельно рекомендовал ей иметь в своей квартире дежурную смену из двух мужчин-охранников, им отводилась одна комната у входа. А еще у нее Юлия, телохранитель. Она жила в ее квартире и находилась при ней постоянно, как сторожевой пес. Окна и двери бронированные – в квартиру не пробраться.
– Твоя охрана отдыхает, – усмехнулся Валентин.
Порыв гнева бросил Ксению к дверям из комнаты. Она хотела обогнуть Кружилкина, выйти к охранникам и сурово отчитать их. Но Валентин не позволил ей пройти мимо себя. Он перегородил ей путь рукой, и тут же она оказалась в его объятиях.
– Что вы себе позволяете? – слабеющим голосом воскликнула она.
Сопротивляться ему не было сил. Она снова почувствовала себя рабыней.
Он нагнул Ксению, наклонился и впился губами в ее губы. Она захлебнулась от восторга. Ее с головой накрыла волна неистового желания.
Валентин бросил ее на кровать, и она только застонала от удовольствия, когда он навалился на нее всей тяжестью своего тела. Как будто во сне, непослушными руками она сама срывала с него одежду в то время, как он стягивал халат с ее голого тела. Она совершенно не думала о том, что в комнату может кто-то войти, увидеть ее наготу. Для нее вообще ничего не существовало, только первобытная страсть.
Он брал ее грубо, жестко. Никакой ласки, никакой нежности. Именно таким она помнила секс с Мироном. И она стонала от наслаждения, ее душил страстный восторг. Она была на вершине блаженства – выше, казалось, уже некуда. Но это было еще не все. Настоящий кайф захватил ее, когда тело задергалось в конвульсиях острого оргазма. Ей казалось, что она умирает.
Но она ожила и как будто бы с удивлением увидела рядом с собой в постели мужчину под простыней. Он лежал на высоко взбитых подушках, смотрел на нее и нехорошо улыбался. Похоже, он наслаждался превосходством над ней. А она все еще чувствовала себя в зависимости от него. Он был ей неприятен, и в то же время она боялась его потерять. Прямо наваждение какое-то.
– Что с твоим голосом? – спросила она.
– Операция на гортани. – Он коснулся пальцем шрама на горле.
Точно такой же шрам был у Мирона. И не от хирургического скальпеля, а от бандитского ножа.
Словно что-то оборвалось у нее внутри. Страшная догадка озарила ее сознание.
Ксения рывком сорвала с Валентина простыню. О боже! Это вовсе не Кружилкин!
Все тело мужчины покрыто шрамами. Рубцы четырех рваных ран она видела впервые. Остальное все до боли знакомо. Вот эту рану на левом боку она помнит лучше всего – сама обрабатывала ее, перевязывала. Мирона ранили в подъезде их дома, она тащила его на себе в свою квартиру.
– Мирон, – в ужасе схватилась она за голову.
– Узнала, мыша моя.
Небрежным движением руки он потрепал ее по загривку.
Это было унизительно. Ксения хотела отстраниться от него, но не смогла. Этот мужчина имел над ней власть. И раньше, и вот сейчас она была в плену его демонической силы. Пока он с ней, ей никогда не вырваться из-под его влияния. Он – ее роковое проклятие.
Мирон и раньше был груб с ней, унижал, втаптывал в грязь. И сейчас, похоже, не изменил своего к ней отношения.
– Пластическая операция? – спросила она.
– Да.
– Ты так похож на одного человека...
– На Кружилкина Валентина Борисовича?
– Ты пришел ко мне под его именем. А где Валентин?
– Там, – ткнул Мирон пальцем вверх.
– Где там?
– На небесах.
– Ты убил его? – ужаснулась Ксения.
– Из него вышел превосходный труп. – Цинизм Скорпиона вызывал отвращение.
– Ты присвоил себе его внешность...
– И паспорт.
– Какой же ты!.. – чуть ли не с ненавистью посмотрела она на Мирона.
– Какой?
Под его взглядом она снова стала мягкой как воск.
– У тебя что, не было другого выхода?
– Ты умная девочка. – На этот раз он потрепал ее по щеке. – Недаром выбилась в люди. Ты у нас супер-бизнес-леди. Счет баксам на сотни «лимонов» ведешь.
– Откуда тебе это известно?
– Ты плохо меня знаешь.
– Ах да, ты же у нас специалист по банкам и инкассаторам. Неуловимый Скорпион. Ты насквозь просвечиваешь банки и обчищаешь их с легкостью волшебника.
– Я не пойму, ты льстишь мне или борзеешь?
– Пусть это будет лесть!
– Нет, это борзость!
И Мирон отпустил ей звонкую пощечину. В голове зашумело от обиды и боли.
– Ты не смеешь!
– Слушай сюда, кроха. – Он приподнял ее подбородок двумя пальцами и заглянул в глаза полным звериной злобы взглядом. – Это ты для других госпожа Архипова. Для меня ты как была Ксюхой, так и осталась. И не смей вякать не по теме. В следующий раз схлопочешь в глаз.
– Я позову своих людей.
– Твои убогие выродки дрыхнут, как сурки. Хату пасут мои пацаны.
– Этого не может быть!
– Это ты своему Глотову песню пой...
– Ты знаешь про мою службу безопасности?
– Я знаю все. Я – Скорпион! Вся Москва в моих руках. Ты можешь в этом убедиться.
– Как?
– Я могу стереть в порошок и тебя, и всю твою канитель с этим долбаным стендом.
