– Да ты не напрягайся; мне, в общем-то, все равно, с кем ты там будешь это место делить. Просто ты должен понимать, что до войны дело дойти не должно. Получится миром договориться – хорошо, если нет, железо все равно не доставай. Прозвучит хоть один выстрел – отправлю за решетку. Повод найду, ты меня знаешь, – помрачнел Потапов.
– А не боишься повод искать? – озлобленно, исподлобья глянул на него Архар.
– Если бы я боялся, меня бы здесь не было. А я приехал к тебе, и ты должен понимать, что все очень серьезно.
– Ситуацию пытаешься контролировать? А почему тогда киллера не нашел? Кишка тонка?
– Найдем. Обязательно найдем… В общем, ты меня понял. Хочешь делить чужой город, пожалуйста, запретить я тебе не могу. Но поднимется шум – пеняй на себя.
– Почему это чужой город? Это мой город.
– Город людям принадлежит. Всем, в равной степени. И ты это поймешь, когда небо для тебя станет в клеточку. Поймешь, но будет поздно. На этот раз я с тебя не слезу, пока на этап не уйдешь.
– Не пугай пуганого!
В ответ Потапов усмехнулся как человек, непоколебимо уверенный в своих силах. Ведь он костьми ляжет, но свое обещание выполнит.
Ничего не говоря, майор показал спину и направился к выходу, но, сделав шаг-другой, остановился и так резко развернулся, что Архар непроизвольно вздрогнул.
– И еще! Милу оставь в покое.
– Да никто ее и не трогает.
Но Потапов не слушал его. Он все сказал и теперь уходил, не сказать, что с видом победителя, но все же гордо.
2
В квартире Востриковых пахло женскими духами и корвалолом. Благоухала миловидная стройная женщина лет сорока, мать Милы, а лекарства стояли на столике, за которым в глубоком кресле сидел исхудавший, болезненного вида мужчина с застывшим страданием на лице. Свитер на нем домашней вязки, старые застиранные треники с латками, между ног – палочка из тех, что продаются в аптеке по предписаниям из больницы.
В углу комнаты стоял большой и очень дорогой телевизор – видимо, подарок дочери. Но мужчина его не включал, он слушал стоящий на столике старый транзисторный приемник, склонив к нему голову.
Женщина подошла к мужу, заботливо провела рукой по его плечу:
– Виталий, это к тебе. Из милиции.
– Майор Потапов.
– Элла, ты документы смотрела? – по-старчески кряхтящим голосом спросил мужчина, с подозрением глядя на Михаила.
Он тоже смотрел на него и понимал, что Виталий Петрович при всем своем желании не смог бы совершить убийство собственными руками. Но ведь он мог кого-то нанять. Теоретически это возможно.
– Да, смотрела, – кивнула Элеонора Михайловна.
– Ты иди кофейку нам приготовь, а мы тут пока поговорим.
– Мне вообще-то на работу пора.
– Вы, наверное, здесь где-то рядом работаете? – спросил Михаил.
Время было обеденное, но перерыв, как правило, не больше часа, и не всякий занятый на работе человек мог позволить себе удовольствие пообедать дома.
– Да, совсем рядом. Очень удобно, – женщина многозначительно посмотрела на мужа, давая понять, что за ним постоянно нужно присматривать. Но вслух об этом не сказала – видимо, не хотела подпитывать его вполне вероятный комплекс неполноценности.
Мила говорила правду: одна половина лица у Виталия Петровича действительно была парализована, и голова у него тряслась, да и без этого он производил впечатление инвалида. Несладко ему живется, и все из-за бандитов.
– Ну, опоздаешь на десять минут, и что? – недовольно, но влюбленно посмотрел на жену Востриков.
– Хорошо, хорошо…
Элеонора Михайловна ушла, и Виталий Петрович тревожно посмотрел на Потапова:
– Я знал, что вы придете.
– Почему?
– Я боюсь, что вы во всем обвините Милу.
– В чем во всем?
– В убийстве мужа, разумеется. Не станете же вы спрашивать, чьего мужа?
– Не стану… Но как Мила могла убить своего мужа?
– Очень просто! Взять пистолет и застрелить.
Глядя на мужчину, Михаил вспомнил фильм «Джентльмены удачи», а если точнее, старого археолога, потерявшего золотой шлем. Своим голосом и манерой говорить Виталий Петрович живо напоминал этого персонажа.
– Разве это просто – убить человека? – удивленно повел бровью Потапов.
– Ее муж не был человеком. Он был бандитом!
– Но бандиты тоже люди.
– Вот-вот! – в обличительном порыве поднял руку Виталий Петрович. – Потому и жируют бандиты, что вы в милиции так думаете. А собрали бы этих паразитов всех вместе, вывезли бы в лес, да из пулемета, как при Сталине!
– Я бы с удовольствием, но есть закон. А почему именно в лес?
Михаилу интересно было узнать, что видел там Виталий Петрович, от него самого, но напрямую спрашивать опасался, не хотел выдавать Милу.
– Потому что все зло там творится! Бандиты зло творят.
– Не знаю…
– А я знаю! И что знаю, не скажу! Потому что не верю в милицию. И ничего она никому не помогает. Поэтому бандиты до сих пор зверствуют. И хорошо, что есть люди, которые их убивают!
– Вы думаете, что мужа вашей дочери убил какой-то народный мститель?
– Не надо называть этого бандита мужем моей дочери! – потребовал Востриков.
– Но ведь он был ее мужем.
– Был, да сплыл!
– И кто его «сплыл»?
– Если вы думаете, что это Мила, то вы глубоко заблуждаетесь!
– Я не думаю, что это Мила. Она бы не смогла – во всяком случае, своими руками…
– Что это значит, во всяком случае? – вскинулся мужчина. – Она не убивала его ни своими, ни чужими руками!
– А как можно убить чужими руками?
– Только не надо делать из меня дурака! В таких случаях люди нанимают киллеров.
– Думаете, это просто?
– Не знаю, не пробовал. Знаете, я вам честно скажу: если бы я мог нанять киллера, то давно бы сделал это! Всегда ненавидел эту скотину… Да я бы и сам его убил! Но я боялся за дочь. И меня бы потом убили, и ее. А ее еще не только убить могли. В лесу никого нет, в лесу все можно делать – и убивать, и на части резать. Эти скоты на все способны! – глядя куда-то вдаль, вещал Востриков.
– Кого они в лесу резали? – спросил Михаил.
– Кого резали? – будто очнувшись, удивленно посмотрел на него мужчина.
– Значит, киллера вы не нанимали?
– Я говорил, что мог нанять киллера? Вы посмотрите на меня, как я мог нанять киллера? Я по дому еле хожу! Вы думаете, что это я убил Терехина?! – возмущенно протянул Востриков.
– Думаю? Я бы сказал, что не думаю, а обдумываю ваши слова. В них столько ненависти к вашему зятю, что невольно задумаешься.
