может, то и другое, но, так или иначе, если б не проезжающие мимо машины, мы бы решили, что городок вымер.
В кафе было два зала, один внутри помещения, другой под крышей тента на открытом воздухе. Погода ясная, теплая, поэтому мы выбрали второй вариант.
Не успели мы сесть за пластиковый столик, как появился юркий молодой человек с черной бабочкой на белой рубашке. Всем своим видом он давал понять, что рад нашему визиту, а я в свою очередь сделал вид, будто поверил в искренность его кроткого ликования. Тем более что на безрыбье в клиентах нетрудно было в это поверить.
Я не имел обыкновения швыряться деньгами. Душа, может, у меня и широкая, но кошелек тонкий. Но все-таки выбор блюд я предоставил Арине. К счастью, она не испытывала желания пустить меня по миру, поэтому сделала сравнительно скромный заказ – без красной рыбы и черной икры, но с полным набором обеденных блюд, от компота с булочкой до супа с фрикадельками.
Сначала нам подали сырный салат с ветчиной, затем суп. А потом появились крепкие широколицые парни в кожано-джинсовой заливке, и официант здесь был ни при чем. Ребята подъехали сами, на черном, сверкающем лаком «Хаммере».
Я обратил внимание, что номера на машине казахские, но сами парни все как на подбор типичной славянской внешности, ну, может, со стародавней примесью монголо-татарской крови. Их было двое, и оба имели внушительный вид – рослые, тяжеловесные, широкоплечие, с темными от солнца и обветренными лицами. Шли они расслабленно-небрежной походкой от колена, но чувствовалось, что им несложно будет мгновенно сконцентрироваться, дать отпор враждебной силе. Тепло на улице, а они в куртках, один в кожаной, другой в джинсовой. На мне тоже была кожанка, но под ней скрывалась кобура с пистолетом. Может, и эти парни вооружены.
Я смотрел на них, пытаясь выяснить, кто они такие. На ментов не похожи: не было в них той знакомой мне уверенности, что на их стороне власть и закон. Их надменная важность основывалась на вере в собственные силы. Они могли нахамить, покалечить и даже убить, и никто, как им казалось, не мог их остановить, потому что за ними грубая животная сила. Глаза хищные, взгляды мутные, как у людей с темной душой… Нет, не нравились мне эти парни. Очень не нравились. Но все же я решил не обращать на них внимания. Ведь закон они не нарушают, а задерживать их из одной только личной антипатии я не мог – не моя это территория. Да и что я с ними потом буду делать?
Парни сели за стол метрах в пяти от нас. Один, с маленькими круглыми глазками под крупными нависающими надбровьями, глянул на меня с безадресным презрением. Но вот его взгляд остановился на Арине, которая изящно перегружала с вилки в рот мякоть салата. И немедленно в его глазах вспыхнул непристойный интерес.
С похабной улыбкой он что-то шепнул на ухо своему дружку, дождался, когда тот сальным взглядом оценит объект его внимания, а затем, поднявшись во весь рост, направился к нашему столику. Я чуть опустил голову, тяжело поднял на него глаза.
Я не стал угрожающе рычать, как волк, готовый вступить в смертельную схватку из-за самки, скалить клыки и вставать на дыбы, но вложил во взгляд всю силу своего боевого духа, зацементировав ее крепостью характера. Но то ли соперник обладал на зависть бронированным восприятием, то ли моему взгляду не хватало останавливающего действия, так или иначе, парень проигнорировал меня и сел за наш столик.
– Привет, я Серега, – глядя на Арину, хрипло, с пренебрежительно-заигрывающей оттяжкой верхней губы представился он.
– Шел бы ты отсюда, Серега, – угрожающе-тихо сказал я.
Он посмотрел на меня с искренним удивлением, как будто не мог понять, почему я до сих пор здесь.
– Твоя жена? – спросил он, кивком головы показав на девушку.
– Нет, но…
На мое «но» он не обратил внимания. Махнув на меня рукой, снова обратился к Арине.
– Хочешь на джипе покататься? – спросил он.
– Нет.
И Арина смотрела на меня удивленно. И еще в ее глазах в большой восклицательный знак вытянулось удивление. Она считала меня каменной стеной, но какой-то проходимец, казалось, разрушил эту иллюзию.
– А на мне? – не унимался Серега.
– Шел бы ты, – снова посоветовал я.
– Куда? – резко привстав над столом, спросил парень.
Он сделал стремительное движение, будто собирался боднуть меня головой, но я виду не подал, что испугался.
Признаться, страх перед этим типом я ощущал. Хотя бы потому, что от страха как такового невозможно избавиться вообще. Но я умел держать свою слабость в узде, контролировать ее, подчинять разуму.
Прежде всего, страх – это элемент самосохранения. Не бойся человек высоты, он запросто может пройтись по кромке крыши высотного дома, споткнуться, упасть и разбиться насмерть. Потерявший страх солдат может выпрыгнуть из окопа и побежать навстречу пулям, погибнув бессмысленной смертью. Я же мог кинуться на задиристого хама Серегу и натворить бед – или шею ему сломаю ненароком, или, осознав, что проигрываю ему, выхвачу из кобуры пистолет, с отчаяния нажму на спусковой крючок, убью. Поэтому страх и должен был удержать меня от выяснения отношений. Слабенький такой страх, но полезный.
А то, что парень давил на мое самолюбие, меня не очень смущало. Я же бывалый опер и давно уже привык не обращать внимания на выходки уголовников. И в силу этой привычки я должен был и мог воздерживаться от конфликта, насколько это позволяла ситуация…
Обстановка стремительно накалялась. И я, и мой противник все ближе подходили к самому краю разделявшей нас пропасти.
– Куда? В конюшню. За седлом, – сдерживаясь, сказал я. – Чтобы девочек на себе катать.
– Девочек? Ну, тогда ты будешь первой, кого я прокачу!
Серега уже готов был схватить меня за грудки, но тут подоспел его дружок с широким раздвоенным подбородком. Крепко взяв буяна под локоть, он отбуксировал его в сторону от нашего стола. И мне махнул рукой, дескать, не обращай внимания, нормально все.
– Не быкуй, слышишь! – услышал я грубый, но вразумляющий голос. – Нарваться хочешь?
– На кого, на это быдло? – взвыл Серега, тыкая в мою сторону толстым, похожим на сосиску пальцем.
– Я сказал, с катушек не съезжай!
Парень с раздвоенным подбородком дернул своего дружка за руку и потянул его к машине. Я мог бы мысленно поблагодарить его за то, что он урезонил хама, но в голове у меня крутилась другая мысль. Видно, что-то нечисто с этой парочкой, если один удерживает другого от конфликта.
Как бы то ни было, но я молча смотрел, как парни садятся в машину.
– Я думала, ты дашь ему в морду, – с разочарованием во взгляде и упреком в голосе сказала Арина.
– И что дальше?
– Он же оскорблял тебя.
– Есть такое понятие, как служебная этика. Я служу в уголовном розыске, я привык иметь дело с такими отбросами общества, как этот Серега. И знаешь, сколько оскорблений мне пришлось выслушать за десять лет? Если бы я реагировал на каждое, меня бы давно уже уволили со службы.
– Но ведь он оскорблял и меня!
Я молча развел руками. Потому что слов у меня не было. Да, пожалуй, Арина права, я должен был наказать этого Серегу. Как мент, я должен был сдерживаться до последнего, но ведь прежде всего она видела во мне мужчину…
От угрызений совести меня спасла та же причина, которая их и породила. Серега вдруг выскочил из машины и бросился ко мне. Страх перед ним утяжелил мои ноги, но я-то знал, как бороться с этим. Крик уязвленного самолюбия заглушал тонкий голос разума, и я усилием воли сорвал себя с предохранителя. Пружина боевого духа с силой разжалась во мне, и я, растоптав ногами свой страх, бросился навстречу
