наркотиками, «наперсточников», содержателей катранов и притонов. А «цеховики», те вообще на сходке своей постановили отчислять в «общак» десять процентов от своей выручки.
И у него, у Маисова, незаконный промысел. Скупка и сбыт краденых автомобилей – дело доходное. Пенки с него снимать любой был бы рад. Только вот Костыль что-то не больно торопился накладывать на него свою лапу. Совсем старым стал пахан, не та уже хватка. И блатари, поговаривают, не очень-то слушают его. Не получается у него сплотить вокруг себя крепкую команду. А почему так?.. Вот в других городах вроде Краснинска блатные твердо стоят на своих началах, большая у них власть...
Да ну и крен с ним, с этим Костылем! Нет его. Тем лучше. Сто лет бы он еще не появлялся.
Но это он так только до вчерашнего дня думал.
Вчера, прямо среди бела дня подрулили к его мастерским две машины, видавшие виды «Жигули» и «Москвич». Шесть парней из них вывалились. Молодые еще, годков по двадцать каждому, не больше. У кого теплые кооперативные куртки из «варенки», у кого просто из болоньи. Рожи помятые, небритые, глаза как после глубокого похмелья. Но на вид все крепкие, рослые, плечистые.
На разговор его вызвали недоноски эти.
«Ты, дядя, бабки нам гони! – прогудел старший, самый крупный из них. – Два „куска“ с тебя, и расходимся...»
«С какой это стати?» – возмутился он.
«Ты хлебало-то свое закрой, а то без зубов останешься... Короче, завтра в это время мы снова к тебе подкатим. Не отдашь „хрусты“, на куски твой сарай долбаный разнесем! И петуха красного пустим! А тебе самому, кооператор ты кренов, яйца отобьем. Ты понял?..»
Сказал он это, собрал своих мордоворотов в охапку и был таков. Только его, Маисова, на испуг не возьмешь. Деньги этой шпане он отдавать не собирался.
Сидеть сложа руки нельзя. Нужно что-то делать, отпор молодчикам готовить. Завтра он соберет в кучу своих вышибал и мастеровых. Ну а если хамы безусые заявятся гораздо большим числом, чем сегодня? Если у них оружие будет? Помнит он, как облажался весной этого года. Тоже с молодняком дело имел. Думал посмеяться над ними. А вышло все наоборот. «Ствол» ему под нос, а вышибалам по яйцам. Отбивные из них сделали.
Шпана сегодняшняя, сразу видать, залетная. Сила есть, так зачем работать? Только и делай, что деньги у частников вымогай. А его, похоже, принимают за обыкновенного кооператора. Что ж, так оно, по сути, и есть. Автомобили он ремонтирует. А аферы с угнанными машинами – это теневая сторона его деятельности, но самая прибыльная. О ней знают единицы. Только от этого не легче. За честного трудягу его принимают или за преступника, но два «куска» гони...
Вот когда он вспомнил о Костыле. Он будет отстегивать ему процент, а тот обеспечит ему прикрытие. Криминал в последнее время из всех дыр наружу прет, уличные банды растут как на дрожжах. То одну частную лавочку накроют, то другую. И до него, Давида Реонгольдовича, добрались. И то это всего лишь первая ласточка. За ней вся стая прилетит. Вот тогда доить будут по-черному. Нет, уж лучше одного покровителя иметь, серьезного, надежного, ему и платить.
Только к Костылю ходока он послать не успел. Вечером того же дня место «Жигулей» и «Москвича» с отморозками заняли три новенькие «девятки».
На таких машинах солидные люди ездят, состоятельные. Таких он, как правило, лично выходил встречать.
Из автомобилей вышли восемь крепко накачанных парней и красивая девушка. Молодчики эти внушали страх одним своим видом. Лица суровые, окаменевшие, рыбьи глаза, тяжелые взгляды. А девушка, похоже, главная среди них. Независимый взгляд, ядовитая улыбка. Одеты парни круто – дорогие дубленки, пуховики канадские, норковые шапки. На ногах тяжелые кованые ботинки. На девушке дорогущее кожаное пальто на меху. Воротник и шапка песцовые. Да, так и есть, солидные люди к нему приехали.
И тут в одном из крепышей он узнал Самовара. Рядом с красоткой стоит и на него смотрит, в глазах насмешка. Давненько он его не видел. Месяца три прошло, как он и Сарай перестали ему машины подгонять. А может, он как раз из-за машин и нагрянул? Толкнуть ему эти угнанные «девятки» хочет?.. Давид Реонгольдович почувствовал себя крайне неуютно. Уж очень ему не хотелось связываться с Самоваром и его приятелями.
– Эй, мужик, сюда греби! – окликнул его шкафообразный детина, стоявший по правую руку от девушки.
В душе Маисов воспротивился столь вопиющей грубости, да только ноги сами понесли его к недобрым гостям.
– Привет, Ржавый! – усмехнулась девушка.
Ее холодный гипнотический взгляд разжижал волю, наполнял душу робостью.
– Я не Ржавый, – вяло огрызнулся он.
– Это мы уже когда-то слышали... Короче, дядя, шерстью ты, молва ходит, оброс. Стричь тебя пора. Будешь отстегивать нам треть от всех своих доходов. Каждую неделю будем к тебе наведываться...
– Но ведь такие деньги!
– А это твои проблемы... Не будешь делиться, закажем тебе место на кладбище. Шутить с тобой никто не собирается...
Ее тон был особенно зловещ на фоне тяжелых взглядов накачанных молодчиков.
– Но это же грабеж!.. Я буду отстегивать вам по тридцать «кусков» в месяц, – начал торговаться он.
– Треть от дохода – ни больше ни меньше...
– Но я... Меня уже другие в оборот взяли. Два «куска» требуют...
Он хватался за соломинку. Уж очень не хотелось отдавать свое.
– Да что ты говоришь?.. Два «куска»?.. Да на тебя мелочовка какая-то наехала...
Да, она права, в сравнении с ее громилами те ребята на «Жигулях» и «Москвиче» на самом деле кажутся мелочовкой. Только вот лучше бы тем заплатить, всего два «куска»...
– Бабки уже отдал? – спросил Самовар.
– Нет еще, завтра срок...
– Не ссы, этих козлов мы уроем. Никому, кроме нас, платить не будешь. И от наездов тебя отобьем.
Они собираются обеспечить ему защиту. Что ж, в таком случае он готов делиться с ними. А завтра он посмотрит, чего стоит их «крыша»...
Вася Головня не любил работать. Гораздо больше его прельщали праздность, девки и водка. Бабы дарили ему острый кайф; водка веселила его, пьяный, он видел мир только в радужных тонах...
Но как пить водку и трахать девок, если нет денег? Двадцать второй год ему пошел, в армии отслужил, и ни одного года не отработал. А бабки нужны. Но где их взять? От предков помощи не дождешься, волком смотрят, на работу гонят.
Не хочешь работать – воруй. Но ведь и воровать – тоже труд. Куда легче подкараулить с дружками случайного прохожего в темной подворотне, дать ему по голове, забрать деньги, часы, без шапки оставить, обувь, если хорошая, снять. Тут ума много не надо. Этим он и занимался.
А потом Валет подкинул ему толковую мысль. Давай, мол, Вася, на мастерскую сапожную наедем. Прикинемся крутыми, пальцы веером растопырим, на понт возьмем. Сами бабки, если не очень много запросим, отвалят. А не захотят делиться, рога поотшибаем, соплями по стене размажем. Никуда кооператоры креновы от нас не денутся. А к ментам, вот увидишь, не побегут. Народ у нас забитый, всего боится.
Как сказал Валет, так и вышло. Сапожники поначалу его вместе с корешами в одно место послали. За что и поплатились. Одного так отмудохали – целую неделю потом кровью отхаркивался. Двое других легким испугом отделались – пара ударов по почкам не в счет. И заплатили как миленькие. Стольник с поклоном принесли.
Потом на мужика, который водкой из-под полы торговал, наехали. Полтинник с него скачали. И то дело.
Затем уже только решили наехать на автомастерские кооперативные. На те, которые под Краснинском, при выезде из города. Всем скопом на мужика навалились, два «куска» затребовали. Ничего, от него не
