Но Нина не залеживалась. Пока он принимал бодрящий душ, она приготовила завтрак на скорую руку. Обед уже на носу, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. А обедать он будет в ресторане, когда разберется с Мохнатым.
Внизу его ждали бойцы его личной бригады. Две машины, шесть человек охраны. Это по личным делам он ездил без всякого сопровождения, но сейчас решался важный вопрос, тут без демонстрации силы никак. А возможно, придется ее применить. Хотя лучше обойтись без этого. Мохнатый уже в курсе, что Шурин подмял под себя большую часть Советского и почти весь Закамский район. И Юбилейный тоже скоро будет лежать у его ног. Так что Мохнатому ничего не остается, как самому лечь под Шурина. И Кипятку туда же дорога.
Кот со своими бойцами ждал его на перекрестке Советской и Ленинградской улиц, в границах которых находился восьмой микрорайон. У него три машины, с ним десяток отборных бойцов – спортивные костюмы, кожаные куртки, в карманах у некоторых охотничьи билеты, по которым куплены помповые дробовики. Какая-никакая, а законность в хранении и ношении оружия.
Покойный Коваль денег на своих бойцов не жалел. И в кожу их упаковал, и техникой обеспечил, и даже охотничьи ружья организовал. С деньгами у него всегда было хорошо, потому что свой кооператив имелся, да и с барахолки в четвертом микрорайоне он почти год имел. Фактически у него была бригада, способная существовать автономно. Это Макс и Ясень не могли обходиться без Шурина, а Коваль имел все возможности вести собственную игру. Потому и хотел Шурин вывести его бригаду в Юбилейный район, чтобы выбить из-под нее привычную базу. Хотел видеть на его месте Ясеня с его бойцами. Но Коваль возмутился, чем и заработал для себя большой минус. А тут еще из-за Нины конфликт. К тому же на Коваля можно было списать убийство Рычага. В общем, сама ситуация приговорила Диму к смерти. Шурин лишь исполнил это решение.
Но Кот ничего не знает. Потому не винит в гибели Коваля своего главного босса. И Шурину подчиняется слепо. Хотя смотрит на него хмуро, исподлобья. Видимо, напрягает его предстоящая разборка.
К восьмому микрорайону через лес тянулась высоковольтная линия электропередачи. Деревья под ней вырублены, трава выкошена, людям там ходить не рекомендовано из-за сильного электромагнитного поля – словом, идеальное место для выяснения отношений. И подъездная дорога к этой просеке ведет, все пять «девяток» запросто прошли по ней. Братва выгрузилась в ожидании противника. Почти два десятка бойцов, считая Шурина, пистолеты, шесть дробовиков, стальные прутья, боевой дух.
А вот и мохнатовские. Пешком от своих высоток идут, через пашню, грязные, кто в чем – стремные болоньевые куртки, брюки от пэтэушных костюмов. Но парни крепкие на вид. Рожи злые, взгляды свирепые. И много их, человек тридцать. И Мохнатый здесь, и Кипяток.
– Они что, объединились? – озадаченно спросил Кот.
– Дай команду, пусть пацаны стволы разберут…
Шурин и сам понял, что на одних кулаках проблему не решить. И мысленно поблагодарил Коваля за то, что тот позаботился об оружии. У его бойцов два пистолета на шестерых, и у самого ствол под курткой. С ментами сейчас без проблем – их бояться не стоит.
Мохнатый впереди вышагивает, Кипяток с ним. А между ними какой-то незнакомый тип двухметрового роста, с широченными плечами. Глубокие залысины на тяжеловесной голове, лицо крупное, с грубыми чертами, задубленное, как кожа для доспехов. Такое ощущение, что ствол векового дуба на крепких своих корнях к нему идет, а не человек. Взрослый мужик, под сорок лет. Мохнатый и Кипяток по сравнению с ним кажутся детьми. Мощная у него стать, и взгляд тяжелый, пронизывающий. Шурину стало не по себе, когда он подошел к нему вплотную.
– Ты, что ли, Шурин? – спросил он, обнажая коричневые с гнильцой зубы.
– Шуринов я. Федор Васильевич. А ты кто такой?
– Махор я.
– Первый раз слышу.
– Кому надо, тот слышал. Махор я. В законе.
– Чего, чего?
Шурин разбирался в лагерных татуировках, но Махор был в куртке, и звезд лагерного авторитета под ключицами не разглядеть. Но мужик будто невзначай коснулся пальцем своего носа, и взгляду открылся наколотый перстень с короной и тремя лучами. Три ходки за плечами этого пахана. Были еще перстни, но в глаза бросился только главный из них.
Воровской перстень еще совсем свежий, видно, Махора короновали совсем недавно. Если он, конечно, не самозванец. И такое бывает…
– Я только что из командировки, – шлифуя каждое слово, сказал вор. – Но уже знаю, что какой-то Шурин шары на моего брата катит, – кивком головы он показал на Мохнатого. – Пришлось подписаться. Мы с пацанами решили: Мохнатый и Кипяток теперь будут работать со мной. И если какие-то претензии, то это ко мне.
– Да претензий хватает… – начал Шурин.
Но Махор его перебил:
– Я от тебя претензий не принимаю. На тебе кровь законного вора. Ты беспредельщик. Нам с тобой разговаривать не о чем. Тебе нужно просто исчезнуть. Ну, если жить хочешь…
– А если нет?
– Тогда не будешь жить. Такой вот расклад.
– Кто тебе сказал, что на мне кровь законного вора?
– Я с братвой общался. Я все расклады знаю. Братва насчет тебя уже постановила. Но ты еще можешь исчезнуть…
– Ты, наверное, не в курсах. Рычага Коваль грохнул. Из-за своей бабы.
Махор презрительно усмехнулся:
– Я так и знал, что ты это скажешь. Только я не мент, я подставам не верю.
– Каким подставам?
– У ментов свой розыск, у меня – свой. Если ты думаешь, что я здесь проездом, то можешь умыться. Я знаю, кто такой Коваль. И знаю, с кем он жил. И знаю, кто был у него дома, когда он выпал из окна. Тебя видели, когда ты выходил из его хаты. Он выпал из окна, а ты вышел из хаты.
– Кто это видел? – вскинулся Шурин.
Но Махор не собирался отвечать на этот вопрос. Он вдруг обратился к Коту.
– Ты Миша Котов, да? – спросил он, пристально глядя на пацана.
– Ну.
– Коваль твоим учителем был, да? А Шурин твоего учителя убил. Из-за бабы.
– Кот, не слушай его!
Дрожащей рукой Шурин вытащил из-под куртки пистолет. Патрон уже в патроннике, даже собачка предохранителя уже опущена, можно хоть сейчас жать на спусковой крючок.
Он приставил ствол к животу Махора, но тот даже бровью не повел. Непроницаемо спокойное лицо, внешне невозмутимый взгляд. Внешне… А изнутри тяжелыми парализующими волнами накатывалась гипнотическая сила энергии боевого духа. И бойцы Махора встали в стойку, готовые порвать Шурина, если тот вдруг спустит пулю с привязи. И никакие помповики не пугали этот злобный сброд.
– Ты не слушай, Кот, – сказал Махор. – Ты думай, Кот. Думай, что тебя самого могут грохнуть из-за бабы.
– Заткнись! – зашипел на вора Шурин.
– Ты, гад, за свой базар еще ответишь.
– Слышь, Федор Васильич, а ты что, вправду Коваля завалил? – спросил вдруг Кот.
Его «ты» больно резануло слух.
– Думай, пацан, думай. Я бы с этой крысой лапти плести не стал, – презрительно хмыкнул Махор.
Его бойцы вдруг двинулись вперед, своей массой оттесняя людей Шурина. И даже Кот шагнул назад.
Шурин понял, что еще миг-другой, и он окажется в кольце. И тогда его просто порвут. Он сам попятился назад. И пистолет повернул против всей вражеской толпы.
– Уходить надо, – сказал Кот.
