– А я здесь при чем?
– Нет, к этому делу ты отношения не имеешь. Я тебя по другому случаю позвал.
Володя достал из ящика стола еще один лист бумаги, от верха до самого низа кляузно исписанный мелким, убористым почерком.
– Заявление. На тебя. От гражданина Окулова. Знаешь такого?
– Окулова?!. Что-то слышал...
Андрей напряг память и выудил оттуда фрагмент из дела Ильи Теплицына. Он обвинялся в убийстве гражданки Окуловой Эльвиры Васильевны. А еще тетя Нила говорила, что муж Эльвиры, некий Окулов Антон Борисович, строит козни против Ильи... Но при чем здесь Илья?
– Так вот, он обвиняет тебя в нанесении побоев, причинивших физическую боль.
– Ничего не понимаю.
– Он пишет, что сегодня утром по твоей вине произошло дорожно-транспортное происшествие. Пишет, что ты ударил его кулаком в лицо, отчего он упал и сильно ударился головой об асфальт... У мужика сотрясение мозга, пока еще точно не установлено, какой тяжести – легкая степень пройдет как легкий вред здоровью, а если средней тяжести, то это уже статья сто двенадцатая, умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью...
– Лишение свободы на срок до трех лет, – оборвал Володю Андрей. – Только ты что-то не то говоришь. Сотрясение средней тяжести не может вызвать стойкую утрату общей трудоспособности...
– Но ты же не отрицаешь, что избил гражданина?
– Ну молодец, поймал что называется! – ухмыльнулся Андрей. – Отрицаю! Пальцем я его не тронул. Он на меня с бейсбольной битой полез, а я его на прием взял, вот и все.
Он уже понял, о ком идет речь. Но все не мог взять в толк, как это Борис смог успеть и побои снять, и заявление в милицию написать. Это сколько ж дерьма в душе надо иметь, чтобы так быстро телегу накатать. А ведь он же знает, что Андрей ни в чем не виноват.
– А сотрясение мозга?
– Ну, он затылком об асфальт стукнулся... Так сам же виноват.
– У него свидетели есть, что ты первым начал. А у тебя свидетели есть?
– Нет.
Андрей догадался, что за свидетель встал на защиту Бориса. И это окончательно добило его. Как же так могло случиться, что Катя, этот нежный и любимый им некогда человечек, так подло оклеветала его?
– Смотри, этот Окулов большой истерик. Он и до начальства дойдет, – предупредил его Володя.
– До какого начальства? – горько усмехнулся Андрей. – Это заявление – уже путь к прокурору. А прокурорские нас, тюремных, очень любят...
– Ты не понял. Заявление это я себе забрал, на свой страх и риск, регистрировать пока не буду. Может, у этого Окулова пройдет горячка, а может, он дальше пойдет – заключение о сотрясении мозга сделает. Я общался с ним, такое впечатление, что там не сотрясение, ушиб мозга на всю голову. Как бы под тяжкое увечье тебя не подвел, а это уже до восьми лет лишения свободы... Так что мой тебе совет: поезжай ты к этому Окулову, договорись как-нибудь с ним, ну, что-нибудь придумай. Если да, пусть он позвонит мне, если нет, то я не знаю, что делать. Заявление-то я придержу, а если он по новой на круг зайдет, уже с более тяжелой статьей?..
– А он может зайти, – в мрачном расположении духа кивнул Андрей. – Он человек не простой, у него связи. Он даже аварию в свою сторону повернул. Я на приколе стоял, а он в меня врезался. Не знаю, о чем он с гаишником говорил, но вышло, что я задом сдавал и его ударил...
– Да, в этой жизни уродов хватает, – кивнул Сахаров. – Но ты уж как-нибудь с этим разберись, в твоих же интересах. Адрес я тебе дам, поезжай. Лучше прямо сейчас.
Андрей понял, что Володя сворачивает разговор. По выражению его лица было видно, что ему не терпится поскорее переключиться на своего маньяка.
– Спасибо тебе, друг.
Андрей попрощался с ним и отправился по указанному адресу. После той услуги, которую оказал ему Володя, он уже не мог относиться к нему иначе, как к своему другу.
Борис Окулов жил на Первомайской улице, которая сейчас как нельзя лучше оправдывала свое название. Цветущие сады, теплый, благоухающий воздух – и на маевку на природу ехать никуда не надо, разбивай костер на зеленой травке и готовь на нем мясо.
Но никто бы не позволил Андрею жарить тут шашлыки. Дома здесь частные, и прилегающая к ним территория лишь на бумаге считается ничейной. А попробуй разведи здесь костер – собаку с привязи спустят, и не балуй... Да и не для того Андрей приехал сюда, чтобы природой наслаждаться. Его интересовал дом, где жил его недруг – и, скорее всего, не один, а с Катей.
Улица Первомайская. Знакомое название, подумал Андрей, осматривая солидных размеров дом из элитного бледно-оранжевого кирпича с коричневой черепичной крышей. Дом строили мастера своего дела – об этом свидетельствовало и качество кирпичной кладки, и то обстоятельство, что при постройке не пострадали высокие липы перед зданием и садовые деревья за ним. Выложенный тротуарной плиткой подъезд, стальные, автоматически открывающиеся ворота, метровая в диаметре спутниковая тарелка, сплит-система. Неплохо жил Окулов, очень неплохо.
Андрей не стал подъезжать близко к дому, хотел посигналить, но не решился. Он мог бы позвонить Кате на ее телефон, но и этого делать не стал. Решил подождать Окулова возле машины. В заборе перед калиткой был встроен глазок видеокамеры, так что рано или поздно незваный гость будет обнаружен.
Андрей вышел из машины, оперся спиной о закрытую дверцу, закурил. Прошла минута, две, пять, десять, а никто не выходил к нему. И хоть бы в одном окне шелохнулась занавесочка.
Он уже собрался уезжать, когда рядом остановилась мимо проезжавшая машина – черный «Гелендваген». Из автомобиля вышел немолодой уже и совсем седой мужчина, полный, с двойным подбородком, болезненный взгляд безмерно уставшего человека.
Мужчина выбрался из машины, подошел к Андрею, глянул на офицерские погоны, присмотрелся к эмблемам на кителе, к шеврону на рукаве.
– Вы, случайно, не из следственного изолятора? – спросил мужчина.
– И как вы угадали?
– Форма военная, а петлицы юстиции. И еще я знаю, что мой сын сегодня повздорил с офицером следственного изолятора.
– Повздорил, – кивнул Андрей. И уточнил: – Со мной.
– Значит, вы Бориса ждете?
– Жду. А, собственно, с кем я разговариваю?
– Извините, забыл представиться – Окулов Антон Борисович, отец Бориса, – назвался мужчина.
Но руки Андрею для знакомства не подал.
– Сына в честь своего отца назвали? – между прочим спросил Андрей.
– Да, в честь моего отца. Но это к делу не относится.
– А у нас что, какие-то дела с вами? – удивленно повел бровью Андрей.
– Вы же хотите поговорить с моим сыном. И я догадываюсь, о чем. Вы хотите, чтобы он забрал свое заявление.
– Я хочу, чтобы он не делал глупости. Ваш сын ведет себя настолько же нагло, насколько и глупо. Я его не бил, и он это знает. А то, что напраслину на меня возводит, так это боком ему может выйти. Завтра остановит его наряд милиции, а у него наркотики в кармане. Угадайте с трех раз, куда он после этого попадет?
– Угрожаете? – нахмурился Антон Борисович.
– Нет, предупреждаю.
– Поверьте, Борис сумеет постоять за себя.
– Где? В тюрьме? Сомневаюсь, – жестко усмехнулся Андрей. – Там ему деньги не помогут и связи тоже. Там только я смогу ему помочь. Если захочу... А я не захочу.
– Все-таки угрожаете.
– Нет, вразумляю. Вас вразумляю как отца непутевого сына...
