– Что значит, с твоей? – взъерошился Антон Борисович. – Не с моей, а с Эльвирой!.. Я знаю, ты ее не любил. Но хотя бы перед ее памятью смирись!
– Ну ладно тебе, не злись. Эльвира так Эльвира...
– Нет Эльвиры. И Теплицын ее убил. А ты спрашиваешь, чем он мне не угодил. Мне все равно, что и с кем у нее было до меня. И этот выродок меня совершенно не волновал. И я бы его знать не знал, если бы он не убил...
– Успокойся, отец, тебе нельзя волноваться. А то в мою палату переедешь.
– Нет, не в твою, с тобой в реанимацию загреметь можно. Ты хоть знаешь, что Сизову вот-вот предъявят обвинение?
– Пусть предъявляют, мне-то что?
– Но ведь он тебя не бил.
– Как это не бил! Ты у Кати спроси, она видела, как я упал и головой ударился.
– Сизов говорит, что это была самозащита.
– Мало ли что он говорит. Есть свидетели, есть заявление, есть справка. Пусть отвечает перед законом. А то привык невинных в тюрьме держать...
– Невинных?! Где ты в тюрьме невинных видел?
– Да не видел я там ничего, потому как не был там никогда. А в газетах пишут, что в тюрьмах каждый второй невинный...
– А ты каким будешь, когда туда попадешь?
– Я?! Туда попаду? Что я там забыл?
– Не придуряйся. Сизов хоть и носит военную форму, но служит он в юстиции. И прокуратура – тоже юстиция. И в прокуратуре многих знает. Отзывы о нем хорошие. Порядочный человек, отличный специалист... Он даже взяток не берет. Другие берут, а он – нет.
– Ну и что с того? Если взяток не берет, значит, людей средь бела дня избивать может?
– Не избивал он тебя! Я же по твоим глазам вижу, что не было ничего!
– Да было... – подавленно протянул Борис.
– Не было!
– Ну не было... Ты же сам к прокурору ходил.
– Так я думал, что тебя действительно избили... И надо было мне тебе поверить...
– Если сыну не верить, то кому верить?
– Оставь болтологию для своей медсестрички.
– Врач она, а не медсестра...
– Без разницы! И не перебивай меня! Слушай, что я скажу!
– И что ты мне скажешь?
– И скажу!.. – Антон Борисович начал бодро, но вдруг замолчал – как будто с разгону наскочил на невидимую стену и тем самым сбился не только с мысли, но с дыхания. – Я даже не знаю, что тебе сказать... Сизову обвинение вот-вот предъявят. А следствие по делу уже началось. Что мне прокурору сказать, как объяснить ему, что мой сын – идиот!
– А не объясняй ничего. Что будет, то будет.
– А если против тебя все обернется? Если тебя за клевету привлекут?
– Что-нибудь придумаешь... Или я сам...
В голове у Бориса родилась гениальная, как ему самому показалось, мысль.
– Говоришь, он взяток не берет? Так давай сделаем так, что он возьмет взятку. Запишись к нему на прием и оставь конверт с мечеными деньгами...
– Ты в своем уме? – на полуслове оборвал его отец.
– А что? Надо же как-то наказать этого павлина!
– За что его наказывать?
– А не нравится он мне!
– Да, сынок, знал я, что ты у меня сволочной парень, но не думал, что до такой степени, – поднимаясь со своего места, изумленно и осуждающе протянул Антон Борисович. – Возьмись за ум, пока не поздно.
– А если поздно?
– Тогда жди ответный удар. Сизов – парень не простой. Может и отомстить... Если тебя за клевету привлекут, в тюрьме окажешься, а он там хозяин – ты хоть понимаешь, что это значит?
Борис не был дураком и знал, что тюрьма далеко не дом отдыха. Там балом правят отъявленные уголовники, а помыкают ими тюремщики вроде Андрея Сизова. И если Борис попадет в тюрьму, обратно он может и не выйти... Ему стало страшно, но все же уверенность в своих силах взяла верх над слабостью. Если отец не сможет уладить конфликт, Борис обязательно что-нибудь придумает, чтобы обезопасить себя. Может, он и привык во многом полагаться на отца, но, как бы то ни было, он сам по себе не последний в городе человек, у него есть и деньги, и связи. Он не даст себя в обиду...
Психологи утверждают, что созерцание аквариумных рыбок хорошо успокаивает нервы. Катя и сама не раз в том убеждалась. В доме у Бориса был огромный аквариум – широкий, с низкими толстыми стенками, чем-то напоминающий бассейн из бронированного стекла. Каких только рыбок там не было... Она часами могла лежать на полу на синтетической псевдомедвежьей шкуре и любоваться тихой, спокойной жизнью подводного мира. Нервы действительно расслаблялись, превращаясь в шелк.
И сегодня она лежала на полу, всматриваясь в морские глубины за толстым стеклом. С утра нервы были напряжены всполошным предчувствием скорой беды, она ждала успокоения, но тревожное ощущение лишь нарастало. В какой-то момент безмятежно наплывающая на нее рыба-бабочка силой воспаленного воображения превратилась вдруг в грозную пиранью. Кате показалось, что сейчас это зубастая хищница пробьет стекло и вцепится ей в горло, а за ней на нее навалится целая стая таких же чудовищ. Ощущение надвигающейся опасности было настолько реальным, что Катя вскочила с пола и даже огляделась по сторонам, как будто пираньи могли появиться со стороны двери, окна, вырваться жужжащим роем из камина.
Целых четыре дня она жила одна в большом доме. Сначала ей это нравилось, затем одиночество стало угнетать. Вчера она уже была близка к мысли отправиться домой к родителям, но Борис ее не отпустил. Он настаивал, чтобы она в его отсутствие жила здесь, смотрела за домом, хотя мог переложить эту заботу на свою горничную-кухарку, которую зачем-то отпустил домой в деревню. С одной стороны, Катю это радовало – если Борис ей доверял, значит, он уже видит в ней законную хозяйку собственного дома. А она хотела замуж, хотела жить в богатстве и роскоши. Но, с другой стороны, одиночестве ее тяготило, и совсем не обязательные визиты к Борису в больницу она воспринимала как приятную необходимость.
Сейчас она выйдет из дома, сядет в роскошную машину, утопит педаль акселератора до самого полика, и прочь тогда все тревоги и печали. Только она подумала о своей машине, как настроение подскочило, будто планка силомера под богатырским ударом. Борис не поскупился, отдал ей в личное пользование дорогой автомобиль, о котором она могла только мечтать, будь она сейчас не с ним, а с Андреем... Правда, раньше этот автомобиль принадлежал другой девушке, но Катя старалась об этом не думать.
Положа руку на сердце, она могла сказать, что с Андреем ей было лучше, чем с Борисом. Он был и сильным, и благородным, и ласки его шли от души, а не от похоти. Но Андрей
Но как бы она ни думала об Андрее, на выезде из гаража ее посетила мысль, что было бы неплохо, если бы он вдруг появился возле дома и, как в прошлый раз, перегородил ей дорогу своей машиной. Пожалуй, она бы не стала вести себя так глупо и беспардонно.
И сердце ее невольно вздрогнуло, когда, выезжая из ворот, она увидела подъехавшую к дому иномарку. Это был изрядно подержанный «Фольксваген» малого класса, но ведь Андрей мог сменить машину...
Но из автомобиля вышла красивая, стройная девушка в форме прокурорского офицера. Очаровательная стильная брюнетка с интригующе-притягательным взглядом. Изящно сидящий на ней китель придавал ей
