дополнительный шарм, существенно повышающий градус произведенного впечатления. Катя поймала себя на мысли, что будь она мужчиной, вряд ли бы она пропустила мимо себя эту красотку.
Девушка направлялась к ней, и Катя не смогла удержать себя в машине. Вряд ли офицер была старше, чем она, и Катя собиралась обратиться к ней на «ты», но язык почему-то повернулся на «вы».
– Если вы ко мне, то я уже уезжаю, – в легком замешательстве сказала она.
– Далеко? – мило, но с колючими ежиками в глазах улыбнулась брюнетка.
– К мужу, в больницу.
– Может быть, он немного подождет? Мне бы хотелось с вами поговорить. Если, конечно, вы – Катя.
– Да, Катя... Екатерина Никитична...
– Ну зачем же так официально? Вы, например, можете называть меня просто Вика...
– А если не просто?
– Тогда следователь прокуратуры Толоконникова Виктория Михайловна.
Легким, изящным движением она извлекла из нагрудного кармана служебное удостоверение, раскрыла его, выставляя на обозрение.
– И что вы от меня хотите?
– Всего лишь поговорить.
– О чем?
– И о чем, и о ком... Мы так и будем стоять?
– Извините, я очень спешу.
Катя вдруг поняла, что следователь Толоконникова и была живым воплощением тех тревожных предчувствий, которые навалились на нее. Если она из прокуратуры, значит, расследует какое-то уголовное дело. А за клевету именно такие дела и возбуждают. Возможно, Толоконникова прибыла сюда, чтобы привлечь к ответственности и Бориса, и ее саму за то, что они оба оклеветали Андрея.
Если так, то ей не стоит разговаривать со следователем без адвоката. И Бориса нужно было как можно скорее предупредить о том, что к ним приезжали из прокуратуры.
– Но, может, все-таки уделите мне пару минут, – премило улыбнулась Толоконникова и вдруг так пронзительно посмотрела на Катю, что у нее душа вывалилась из груди, как баскетбольный мяч из корзины. – Или вы чего-то боитесь?
– Я?! Боюсь?! – нервно отозвалась она. – Я ничего такого не совершала, чтобы вас бояться!
– Да, но раньше вы были девушкой Андрея Сизова.
– А это здесь при чем?!
– Но ведь были.
– Была! А разве это преступление?
– А с чего вы взяли, что я должна вас в чем-то обвинять?
– Зачем же вы тогда приехали?
– Мне бы хотелось узнать от вас, что за человек Андрей Сизов, что он из себя представляет. Я хочу поговорить с вами как женщина с женщиной...
– А зачем это вам? – подозрительно сощурилась Катя.
– Ну, как бы вам это сказать... Андрей Сизов мне нравится. Как мужчина нравится. Но я по своей сути человек прагматичный, знаю, что выгляжу глупо, не могу изменить себе. Прежде чем бросаться в омут головой, я бы хотела знать, какая там водичка – теплая или холодная.
– Холодная! – выпалила Катя.
Казалось бы, и не нужен был ей Андрей, но внезапное появление соперницы, да еще интересной и красивой, вызвало в ее нервах завихрение ревности.
– Думаете, не стоит связываться с ним? – наигранно озадачилась Вика.
Но Катя не заметила этого притворства. Обида, досада и ревность смешались в ней в мыльный коктейль, желчная пена поднималась к глазам, лопаясь мелкими пузырьками, вызывала в них резь и даже слезы.
– Не стоит!
– Неужели он такой плохой?
– Хуже не бывает!
– Поэтому и друга вашего избил.
– Избил!
– Да, я знаю, вы давали свидетельские показания... Что ж, придется отправлять Андрея за решетку. Вам он не нужен, мне, пожалуй, тоже. Если он никому не нужен, пусть сидит. У меня, в общем-то, есть парень, у вас, я так понимаю, тоже, мы будем жить не тужить, а он пусть в сырой тюрьме пропадает...
– В сырой тюрьме?! Пропадает?!
Катя воочию представила темный каменный мешок с мокрыми от влаги и склизкими от плесени стенами, зловонная жижа вместо пола, цепи, кандалы, дыба... Разве ж Андрей это заслужил?
– А как вы хотели? За нанесение тяжких увечий полагается наказание в виде лишения свободы сроком до восьми лет.
– И что, Андрея посадят?
– Есть заключение судмедэкспертизы, есть заявление потерпевшего и показания свидетелей. Так что гражданин Сизов обречен.
– И что, вы ему не поможете? Вы же в прокуратуре работаете! И Андрей вам нравится...
– Уже разонравился.
– Но так нельзя!
– А ложные свидетельские показания давать можно?
– Это вы мне? Ложные?.. Да, ложные... Не было ничего, не бил Андрей Бориса. Он защищался. Борис битой хотел его ударить, а он защищался. Борис всего лишь упал и головой не сильно ударился...
– А сотрясение мозга тяжелой степени откуда взялось?
– Мне кажется, он это выдумал.
– А справка?
– Так сейчас же все продается и покупается... Постойте, я, кажется, что-то не то говорю! – спохватилась Катя.
Вика задела ее за живое, вывела из состояния душевного равновесия, развязала язык. Но Катя уже пришла в себя, она больше не позволит ей играть на своих слабостях.
– Как же не то, – строго, но не без ехидства посмотрела на нее Вика. – Вы сознались в том, что гражданин Сизов всего лишь защищался. И справка, которую представил ваш сожитель, оказывается, липовая...
– Неправда!
– Но вы же сами сказали.
– А вы ничего не докажете! Где протокол, где моя роспись!
– У меня есть разрешение прокурора на ведение аудиопротокола нашей беседы, а это... – Вика достала из кармана небольшой плоский предмет размером с мобильный телефон. – Это диктофон с высокой частотной характеристикой записи... Так что, Екатерина Никитична, мне больше от вас ничего не нужно. Пока не нужно. Понадобится дополнительная информация, я вас вызову повесткой. И не советую вам опаздывать...
Следователь Толоконникова уехала, а Катя еще долго стояла возле своей машины, обескураженно глядя ей вслед. Ее тревожные предчувствия сбылись: она предала Бориса, она оговорила саму себя. И что теперь будет?
Глава четырнадцатая
Посылки приходили исправно – Илья не голодал. Но пайке тюремного хлеба на ужин обрадовался. Паршивый хлеб, сырой, неудобоваримый, с какими-то совершенно несъедобными примесями. Но из него получался отличный клейстер. А от скуки в тюрьме – на все руки. За время, проведенное в камере, у Ильи накопилась масса сигаретных пачек, и знающие люди подсказали, как из них склеить полочку и навесить ее на стену возле шконки.
– Давай, давай, дело нужное, – приободрил его Вадик. – Сделаешь полочку, а вечерком мы ее обмоем,
