людей мучают, дышать им не дают, землю надо от них очищать…
– Это ты про меня? – свирепо скривился Околотов.
– А ты что, бессмертный? Очень даже смертный… Знаешь, что бывает, когда в затылок стреляют? Кровью сначала изрыгнешь, а потом зажмуришься…
– Ах ты, сука!
Майор ударил ногой в грудь, и Вайс растянулся бы на полу, если бы его не держали сзади. Удар так себе, на тренировках гораздо более сильные приходилось выдерживать, не говоря уже о боевых спаррингах.
– Ну и зачем ты это сделал, мент? – исподлобья глянул на него Вайс.
– Говори, кто Мишина убил! – заорал Околотов.
– Я его убил.
– За что?
– А захотел и убил. Люблю убивать. Особенно таких уродов, как ты!
Майор снова сделал замах, но в последний момент передумал. Страшно ему стало. Сегодня ветер дует в его сторону, а завтра, глядишь, погода переменится, и у Вайса будут развязаны руки. Тогда он припомнит Околотову все. Если не убьет, то покалечит…
– Спокойно, Гена, спокойно, – сказал Гольцев, усаживаясь за стол. – Пусть лает, а мы караван запустим… – Он взял бланк протокола, внес в него пару строк. – Значит, Мишина убили вы, гражданин Аникеев?
– Я.
– Так, вины не отрицает, в содеянном сознался… – поскрипывая пером, пробубнил себе под нос капитан. – По какой причине вы это сделали?
– А он мне дышать мешал.
– В прямом смысле или переносном?
– А как хотите, так и записывайте. Все равно ничего подписывать не буду.
– Как это не будешь? – взвыл Околотов.
– Без адвоката не буду… Где адвокат?
– У нас не допрос, у нас беседа, – заученно отчеканил Гольцев.
– Тогда какой может быть протокол?
– Будет тебе адвокат! И прокурор будет. В сто шестой камере все есть, даже Генеральный секретарь ООН! Только все они петухи. У одного кличка Адвокат, у другого – Прокурор. И тебе там кличку придумают!
– Жену свою петухами пугай, а меня грузить не надо. Нет адвоката – нет и разговора…
– Какого ты адвоката ждешь, Аникеев? – с ехидной усмешкой спросил Гольцев. – Платного? Из элитных кругов? А кто тебе такого подсуетит? Кому ты нужен? Всю твою братву разогнали к чертовой матери! Никого не осталось!
– Ты в этом уверен, мент? – пренебрежительно усмехнулся Вайс.
Мало у Вайса людей, но ведь они есть. И еще казначей общака на плаву, но это отдельная история, и Вайсу с ним связываться не обязательно: этот человек знает, что ему нужно делать. А у его бойцов есть деньги, в их распоряжении довольно приличная сумма. Но Вайса содержали в камере предварительного заключения, под строгим присмотром. Он пытался договориться с надзирателем, чтобы тот принес ему сотовый телефон, но бесполезно. А записку передать ему Вайс не решился: побоялся засветить адрес, по которому должны были находиться сейчас его люди. Да и не стоило так рисковать, ведь он предупредил вчера Ульяна, и тот должен подсуетиться.
Есть у Вайса люди. И деньги. Здесь все это есть. А надо будет, он из Москвы подмогу вызовет. Так что врет Гольцев.
– Ну, может, обмылки и остались, но, поверь, они тебе не помогут. Слишком серьезно за тебя взялись, Вайс. Слишком сильно с тобой хотят покончить.
– Я это уже понял.
– Понял. Поэтому и пытаешься брыкаться. Да еще и Мишина убил… Но это твои конвульсии, Вайс, недолго тебе осталось. Завтра тебе предъявят обвинение, и ты отправишься в изолятор временного содержания. А там есть много всяких разных разностей – для кого-то приятных, а для кого-то не очень. И камера с петухами есть, и камера с лохмачами…
– И что с того?.. Не надо меня пугать, мент. Адвоката сюда давай. Без адвоката разговаривать не буду.
– Что, и сло€ва не скажешь?
– И сло€ва не скажу.
– Ни единого? – с ехидной улыбочкой встрял Околотов.
Вайс промолчал. Менты предложили ему игру в молчанку, что ж, они ее получат.
– Аникеев, ты крутого из себя не строй, не надо. Ты крутым на воле был, – язвительно проговорил Гольцев, – а в неволе твой авторитет ничего не стоит…
Вайс мог бы с этим поспорить, но не собирался этого делать.
– Новая жизнь у тебя начинается, Вайс, – продолжая ухмыляться, сказал Околотов. – Старая жизнь у тебя началась со слова «мама», а новая начнется со слова «петух». Петушиная у тебя жизнь начнется, если не сделаешь правильных выводов. Ты меня понимаешь? Что, говорить не хочешь? Не хочешь – заставим. Сейчас ты скажешь слово «петух».
Вайс произнес это слово. Про себя. И с мощным мысленным посылом, адресованным Околотову. Его петухом назвал, потому что чересчур петушится мент. Но если он сам не сделает правильных выводов, может стать петухом в переносном смысле. Такая тогда слава о нем пойдет, что ни один приличный уголовник говорить с ним не станет…
– Молчишь? Ну ничего, сейчас заговоришь!
И снова на Вайса надели противогаз. Туго ему пришлось, очень туго, но ни единого слова он не проронил. С этим и отправился обратно в камеру.
А вечером его перевели в другую камеру. И, глядя на «пассажиров», нетрудно было догадаться почему.
Видно, ментам пришлось постараться, чтобы собрать здесь крепких и страшных на вид уголовников. Жарко в камере, сидельцы с голыми торсами, но только один из них в истинно лагерных наколках. У другого какой-то дракон на плече из китайской грамоты, а у остальных ни единого иероглифа.
– Ну здорово, братва, – стараясь не выдавать своего смущения, с легкой небрежностью сказал Вайс.
– Чо, здоровый, да? – поднялся со своего места краснолицый парень с маленькой головой, но могучими плечами.
Не похож он был на закоренелого уголовника, зато постановочным номером от него на версту тянуло. Менты это шоу организовали, чтобы жизнь Вайсу медом не казалась.
Вайс промолчал. Не та ситуация сейчас, чтобы словами отбиваться. Если у этих подсадных есть утвержденный сценарий, они обязательно наедут, что бы он ни говорил. Сейчас он мог отбиться от них только кулаками. И хорошо, что за последние два года он защитил свой законный второй дан и даже сдал экзамен на третий, причем без всяких скидок…
– Если здоровый, то это всегда можно исправить, – заученно сказал верзила с драконом на плече.
– А лекарства на киче дорогие, – ухмыльнулся детина с широким приплюснутым носом на мордастом лице. – Быстро в долги влезешь… Хотя, конечно, ты можешь их прямо сейчас отработать. Сказать, чем?
Четвертым арестантом был мужик с лагерными наколками – полуголые женщины на груди, лев, арфы, облака с ангельскими крыльями, пауки в паутине. В общем, нагромождение всякой всячины, и ничего серьезного, если не считать шестиконечных звезд под ключицами. Правда, разглядеть их было непросто, потому что все они в грубых рубцах. Видно, не по чину выколол мужик эти атрибуты воровской власти, потому и пришлось срезать их, что называется, по живому. И то, возможно, легко отделался, за самозванство тюремная братва и убить может…
Вайс не мотал срок, но в следственном изоляторе побывать пришлось. Поэтому кое-что об арестантской
