– Пошел вон! И не смей заходить ко мне, когда я в ванной.
– Да я что? Я ничего!
Хоть и в легком, но все же замешательстве Джинн бочком вышел из комнаты. Лайма вышла из джакузи, замерла в ожидании, когда Ника набросит на нее халат. Но девушка не сразу поняла, что требуется от нее. Пришлось прикрикнуть на нее.
– Тебя «экстази» надо зарядить, – раздраженно бросила Лайма. – И под музыку, чтобы до утра колбасилась... А то совсем тормозная, вообще не соображаешь...
– А есть «экстази»? – с надеждой во взгляде спросила Ника.
И снова заслужила пренебрежительно-гневливый взгляд. Райский ангелочек с адским грузом на ногах. Пока это лишь начало деградации, но когда-нибудь она станет законченной дрянью. И сколько гадостей ждет ее на этом скользком пути... Где-то в глубинах темной души робко шевельнулась жалость. Но Лайма привычно отмахнулась от нее. Она – бурьян-трава, а Ника – тепличное растение, и одно беспощадно должно подавлять другое. Так и происходит. Какое уж тут может быть сострадание?..
Лайма не ответила, кивком показала Нике, чтобы она следовала за ней. Провела ее в гостевую комнату рядом со своей спальней.
– Жить будешь здесь.
Ника с интересом рассматривала интерьер своего нового жилища.
– У меня дома не так было хорошо, как здесь, – сказала девушка.
Лайма удивленно повела бровью. Или Ника решила польстить хозяйке дома, или ей действительно здесь понравилось. Так или иначе, Лайме приятно было слышать ее слова.
В комнату молча зашел Джинн. Поднос в руках, на нем, поверх белой салфетки, лежал заправленный шприц, жгут и ватка со спиртом. Прямо как в лучших домах... Или наркопритонах?
– Сейчас тебе станет еще лучше, – с легким недовольством в голосе, но с поощрительной улыбкой сказала Лайма и забрала у Джинна поднос.
– Мы тут сами, без тебя...
– Только не долго, – тихо сказал он. – Леон ждет.
– А это мне решать, долго быть или нет, – нахмурилась хозяйка дома.
– Да, но там проблемы...
– Иди!
Лайма велела Нике раздеться и лечь в постель. Девушка сделала это быстро и со скотской радостью. Ее взгляд был прикован к шприцу.
– Может, не надо? – спросила Лайма, жгутом перетянув ей руку повыше локтя.
– Почему?
– Зачем тебе это?
– Что, это?
– Наркоманы плохо кончают.
– А я не наркоманка! – отчаянно мотнула головой девушка.
– Тогда обойдешься без укола.
Лайма закрыла иголку шприца пластиковым колпачком. Но Ника судорожно схватила ее за руку.
– Ну, пожалуйста! Ну, последний раз!
Лайма мрачно усмехнулась. Знает она про этот «последний раз». Да и нет ей дела до этой тупой пигалицы. Она должна использовать ее, а не жалеть. Выжмет, а потом вышвырнет на помойку за ненадобностью.
– Сама себя обслужишь!
Она бросила шприц на одеяло, повернулась к Нике спиной. В дверях остановилась, не оборачиваясь, бросила через плечо:
– Да, и не вздумай бежать. Поймают, закроют в подвале, загнешься там от ломки...
– Я... Я не собираюсь бежать...
Лайма вышла из комнаты, спустилась в каминный зал, где ждал ее Леон. Вид у него был порядком потрепанный. Волосы мокрые, прилизанные, но видно, что грязные, сальные. Под глазом синяк, на щеке ссадина, нижняя губа опухла после сильного удара. Джинсы затертые и рваные, но это вовсе не дань моде – как будто с покойника на кладбище их содрал.
– Ну, и видок у тебя, – пренебрежительно заметила девушка.
– Лайма, ты должна меня простить!
Леон поднялся с дивана с таким видом, как будто собирался пасть перед ней на колени. Но на полпути остановился, застыл, как замороженный.
– За что? – нахмурилась Лайма.
Она подошла к бару, достала оттуда бутылку коньяку, взяла один бокал, наполнила на два пальца – для себя.
– Это, я тебя Егору сдал...
– Что?! – вскипела девушка.
– Я в прокат зашел, ну, заявление написать. Документы там оставил, чтобы позже зайти...
– Меня твои документы не волнуют. Дальше что?
– А что дальше? Егор наехал... Вернее, баба его... Ну, в смысле, она натурально наехала. Я бежал, а она на машине – как саданет в бок! Думал, копыта отброшу...
– От кого ты бежал?
– От Егора... Он меня там в салоне поджидал. Вычислил, короче... И повязал... Бил он меня сильно...
– И ты меня сдал?
– Не совсем...
– Что значит, не совсем?
– Ну, не сказал, где ты в Москве живешь... Не знаю, сказал. А чтобы он поверил, показал, где вы под Омском остановились...
– На месте показал?
– Да, ездили туда... Но я-то знал, что вы уже уехали.
– Может, уехали, а может, и нет...
Лайма открыла дверцу шкафа, где у нее находился сейф, вскрыла его, вынула оттуда новенький и дешевый мобильник. Одноразовый вариант – позвонил и уничтожил.
Деревенский Коля отозвался после первого же звонка.
– Как дела, дорогой? – сухо спросила Лайма.
– Да не очень, – буркнул тот.
Язык, похоже, тяжелый, неповоротливый.
– Ты что, пьян? – догадалась Лайма.
– Да чуть-чуть...
– И что за горе заливаешь?
– Да козел тут один. Тебя искал... И Нику... Баба с ним была. Я так понял, ее мамаша... Страшный черт, силища – ну его в пень...
– Что ты ему сказал?
– Ну, все как было... Ника же с тобой сама в Москву захотела...
– Это правильно. Еще что?
– Так это, он когда со своей бабой говорил, сказал, что ты ни в чем не виновата. Ну, в смысле перед законом... И еще в милицию хотели меня затащить, чтобы я против тебя. А шиш им!..
– Дальше что?
– Что-что, уехали они...
– Куда?
– Не знаю... Я в Москву хочу, к тебе, к Нике...
– Позову. Обязательно позову, – соврала Лайма.
Отключив телефон, она передала его Джинну. Пусть уничтожит.
– Ну и что там? – спросил тот.
