…Штукин стоял в дверном проеме своего кабинета и напоминал собственный портрет в полный рост. При этом Костя-портрет ухитрялся говорить сразу по двум телефонам и периодически поскребывать правой ногой о левую, почесывая икроножную часть. Завидев Витю, Штукин принялся подавать ему мимические знаки, прося зайти. Картье, разумеется, повиновался, Штукин вышел из портретной рамы, пропуская своего «лучшего сотрудника», и Картье некоторое время ожидал, пока его босс закончит свои разговоры. Виктор, быть может впервые, осмотрелся в штукинском кабинете.
На стенах висели постеры «Wolf-collection», где обаятельные волки позировали знаменитому фотографу, имя которого Картье помнил отлично, но только лишь попытался воспроизвести его в памяти, как тут же и забыл.
У окна стоял телескоп, направленный в небо, чуть ли не в зенит, и было совершенно непонятно, что именно хотел рассмотреть Штукин из своего окна, из этого невысокого этажа, в московском небе, чаще непроницаемом, чем хоть немного звездным, и больше похожим на гигантских размеров экран, транслирующий жизнь большого города в режиме онлайн.
Все остальное: мебель, большое какое-то растение в кадке, похожее одновременно на знак полувопроса и на самого Штукина, люстра-тарелка, напомнившая Картье его детство в отчем доме, контраст белых стен и паркетной доски «Венге» ни во что примечательное кабинет не превращал. Было это пространство под стать своему хозяину: вроде и мило, и все по-деловому, и как-то даже интеллектуально и обаятельно, с претензией на романтику (опять же и волчьи полупрофили, и телескоп), но все же как-то никак, без изюма и страсти.
– Так-так-так, – потирая руки, уселся за стол Штукин и бодро поглядел на Картье. – Ну, доложу тебе, дела наши с «МДС» идут все лучше день ото дня. Прелестно, прелестно. Я только что общался с нашим финансистом и с менеджером банка. Под контракт с «МДС» и под такую выручку нам согласны выдать кредит. Кругленькую сумму! – провозгласил Штукин и вознес указательный перст к потолку, словно была на нем одета сутана и он прямо с амвона готовился не то отлучить кого-то от церкви, не то процитировать вторую заповедь о несотворении кумира.
– Лиха беда начало. То ли еще будет. Глаза боятся, а руки делают, – со свирепым лицом отчеканил Картье, и оба оглушительно расхохотались. За довольными шутками, которые всегда сопровождают беседу мужчин, занятых в совместном успешном бизнесе, Картье не сразу расслышал телефонный звонок. Он сделал Штукину извинительную гримасу, мол «нужно ответить», принял звонок, немного помолчал, сосредоточенно слушая голос по ту сторону невидимого телефонного моста, и ответил, что перезвонит «буквально спустя несколько мгновений».
– Я сейчас, сию секунду все уточню у своего босса, благо он сидит напротив, и тогда вам сообщу. Я понимаю, что срочно, но это не займет много времени.
«Отключившись», Картье, зачем-то показывая на свой мобильник, словно не то призывая его в свидетели, не то делая его ответственным за что-то постыдное, сказал:
– Костя, это звонили из московского представительства «World Mobile Congress», им срочно нужны данные твоего загранпаспорта, чтобы все там оформить и так далее. Ты мне дай вот это все, а я там сам им напишу или по телефону продиктую, без разницы. Времени почти не осталось уже, они сами затянули, а через неделю начало. У тебя данные под рукой?
Штукин искренне удивился, пожал плечами:
– Да я-то что? Я не поеду. У меня тут дела и вообще…
Тут уже пришла очередь Картье удивляться. Как-то по умолчанию было договорено, что они с Виктором летят вместе, да иначе и быть не могло. Кому же, как не им туда лететь? Однако Штукин отказался наотрез.
– А с кем же мне туда? – даже как-то растерялся Виктор. – Одному, что ли? Одному как-то, сам понимаешь, в общем… Не то чтобы скучно, я туда работать еду, а просто как-то… – он замялся, – неправильно это, на таких мероприятиях одному отсвечивать. Несолидно. Нужно же, так сказать, первое впечатление произвести. Нужен второй специалист, притом реальный специалист, и я, честно говоря, был уверен, что ты поедешь. Даже не переживал на этот счет. А кто же тогда вместо тебя? Решай, Костя, времени вообще нет, они ждут.
Штукин задумался. Побарабанил пальцами, наморщил лоб, покашлял в кулак.
Штукин задумался еще глубже. Погрыз ноготь большого пальца, закусил губу, помассировал виски.
Штукин задумался совсем глубоко. Засунул мизинец в ноздрю, оттуда в ухо (Картье смотрел на него с возрастающим недоумением, напоминающим священный ужас), далее перст Штукина совершил путешествие из ушной раковины в уголок правого глаза и, спустившись по переносице, замер на кончике носа. Тут Штукин подал голос:
– Получается, что тебе в помощники годится только Лена. Больше и послать-то некого. Нет, ну ты сам посуди, – словно оправдываясь, начал Штукин, – кого я еще могу с тобой отпустить? Дизайнера Макарушку с пивным брюхом и нечесаными патлами? Инженера Зазулю с прыщавым носом и немытой шеей? Да у них не то что галстуков, у них костюмов-то нет. Словом, видок непрезентабельный. Моя жена – это идеальный вариант для такой поездки. («Даже не сомневайся», – подумал ликующий Картье, всеми силами пытавшийся не выдать своего восторга, а потому опустивший глаза долу.) Она и собой не дурна, – продолжал разглагольствовать Штукин и, что называется, полностью в теме.
«Не дурна собой?! – Картье даже вздрогнул от негодования. – Какой же ты идиот! Да рядом с тобой красавица! А ты… Впрочем, спасибо тебе за твой идиотизм и безразличие по отношению к собственной жене. Вместе с Леной в Барселону? На четыре дня? Эй, приятель, не надо рвать мне брюки. Успеешь еще сделать свое дело», – обратился Картье к нетерпеливому предмету мужской гордости, который был у него впечатляющих размеров и работал без сбоев даже в состоянии полнейшей алкогольной упитости.
– Поехать на выставку с твоей жено-о-й? – Картье поднял, наконец, глаза. Он уже совершенно владел собой. – Ну я даже как-то и не знаю. Разве это прилично? Ведь в компании пойдут всякие слухи. Разве тебе это будет приятно? Нет, Костя, если это твое решение, то я ему подчинюсь, но ты должен понять мои опасения. Я серьезный, настроенный на работу человек, и мне совершенно не хочется, чтобы из-за каких-то там слухов, из-за того, чего и в природе-то не существует, ты бы подумал, что…
– Что? Ха-ха! – со смехом подхватил Штукин. – Даже не волнуйся, Витя, никогда я такого не подумал бы. Лена влюблена в меня так же, как в момент нашего первого свидания, и мне это превосходно известно. Она никогда не бросит тень на фамилию Штукин, – пафосно и наивно закончил Костя.
– Это да. Разумеется, ты прав, – с жаром подхватил Картье, внутренне содрогаясь от желания рассмеяться в лицо этому самоуверенному, полуощипанному павлину, без пяти минут рогоносцу. – Знаешь, когда я впервые увидел вас вместе, там, помнишь, в том ресторане, я сразу подумал: «Вот сидит пара влюбленных друг в друга людей, и это замечательно». Я любовался вами тогда, – вдохновенно врал наш Яго. – Вы молодцы, Костя. Конечно же, я сморозил какую-то чушь. Прости меня. Твоя жена прекрасная женщина, верная, любящая. В Барселоне я позабочусь о ее безопасности.
– Вот и прекрасно, – улыбнулся трижды глупец Штукин. – Своди ее там куда-нибудь. Там, говорят, бывает весело. Я разрешаю.
– Благодарю, – поклонился Картье, чуть не заорав от нахлынувшего предвкушения невероятного счастья. – Там, кажется, есть этот, как его? Парк Гауди? Договорились. В таком случае мне надо узнать у Лены данные ее загранпаспорта. Я… могу быть свободен?
– Да-да, – уже рассеянно, утратив интерес к теме, промямлил Штукин, – удачно тебе съездить. Привези оттуда что-нибудь новенькое для «Smart-soft» и вообще свежих впечатлений побольше.
– Я буду очень стараться, – честно ответил Картье и крепко пожал мягкую, безвольную руку своего босса. Такое рукопожатие бывает только у тех, кто считает себя на вершине мира, вполне доволен собой, но не знает, что уже обречен. Когда Виктор затворял за собой дверь, он бросил последний взгляд на своего институтского друга. Тот сидел за столом и напоминал отчего-то крота в костюме. Сходство было настолько поразительным, что Картье поймал себя на мысли, что он хочет стащить с ноги ботинок и запустить им в сторону этого подслеповатого и самоуверенного флегматика. Как хорошо, что он такой. А она совсем другая.
5
Между ними еще ничего не случилось. Они еще ничего не сказали друг другу, что уж говорить о большем. Картье и Лена вели себя, словно дети, обмениваясь несмелыми взглядами, в которых читалось
