отказать поэту и принимаю твое предложение с радостью. Честно говоря, я с отчаянием думала о том, что мне в течение, по крайней мере, двух недель предстоит вести образ жизни птички в золотой клетке этого русского жулика. Ведь наверняка он жулик, как ты думаешь?
– Мольер сказал: «За каждым большим состоянием обязательно стоит преступление». Иначе с чего это было бы этому, как там его зовут, перебираться в Аргентину, за пятнадцать тысяч километров от России. Да и черт с ним! Мы молоды, здоровы, готовы загребать жар жизни полными горстями. О! Он, кажется, пошел на посадку! Остается потерпеть самую малость, хотя у меня сейчас такое состояние, что я с удовольствием бы сбегал в туалет помастурбировать.
– В тебе просто испанский темперамент. От таких откровений приличная девушка рухнула бы без чувств.
– Ты разве не приличная девушка?
– Я современная приличная девушка. Это немного другое. Да он и правда снижается. Потерпим?
– Потерпим, раз больше ничего не остается делать.
– Во всяком случае, мастурбация в тесном туалете самолета – это не наш путь, не так ли?
– Ха-ха-ха! Клаудия, милая, ты даже не можешь себе представить, как я счастлив встретить тебя. Скажи мне, как ты относишься к русской водке и черной икре?
– Ты не поверишь, но до этого я никак не относилась ни к тому, ни к другому.
– Ты не разу не пила водку?
– Нет, я пью вино, как и все в моей стране. Бокал или два в день. Иногда немного сангрии по вечерам. Очень редко бренди с апельсиновым соком. А икра для меня – это что-то слишком пафосное и запредельно дорогое. У нас мало кто, даже имея достаточно денег, может позволить себе заказать икру в ресторане. Такое нецелесообразное расходование средств на моей родине не приветствуется и привлекает к себе повышенное внимание.
– Боже мой! Сразу понятно, с какой областью связана твоя профессия. Слушай, я всего лишь простой русский начинающий сибарит, и я очень хочу угостить тебя отличной черной белужьей икрой, несколько банок которой томятся в моем чемодане, и отличной русской водкой с подходящим названием «Русский стандарт», которую я, словно визитную карточку своей страны, взял с собой. Согласна ли ты совместить плотские удовольствия с гастрономическими, о Клаудия?
– Я попробую. Я не совсем отдаю себе отчет в том, что я делаю, но мне так надоело быть послушной офисной дрессированной мышкой. И я, в конце концов, в законном отпуске! Да и ты производишь впечатление безопасного парня без странностей. Ведь ты безопасен, Марк, не так ли?
– Абсолютно. Знаешь что? У меня на родине есть обычай немножко выпивать, если есть торжественный повод. Я предлагаю немного промочить горло, отметив наше воздушное знакомство, ты не против?
– Наверное, нет. Тем более что скоро посадка, а я всегда немного боюсь этого момента.
– Где тут моя фляжечка? Вот она. Мне ее мама подарила на мое двадцатипятилетие. Она заказала на ней надпись: «Дарю тебе «четверть» в четверть». В этой фляжке четверть литра, понимаешь? Вот такая у меня креативная мама, я пошел в нее, ха-ха. За встречу Клаудия!
– За встречу, Марк! – Она выпила, зажмурилась, но не закашлялась, а лишь несколько раз тряхнула головой. Затем посмотрела на меня и сказала: – Хм… А ведь мне понравилось…
Фляжку в четверть литра мы опустошили очень быстро, и, как только последняя капля огненной воды перешла из ее стального заточения в наши жаждущие алкоголя желудки, самолет коснулся колесами шасси взлетной полосы. Здравствуй, Аргентина. Помоги мне! Я не сделаю тебе ничего дурного, я прилетел забрать у тебя жизнь, которой не твоя земля дала начало, и далеко не лучшую жизнь. Не суди меня строго и не мешай мне. Дай мне закончить то, что так хорошо начинается, и я уберусь восвояси. Встречай меня, Аргентина. И не суди строго…
Big help
По пути до транспортерной ленты получения багажа Клаудия вела себя, как расшалившаяся маленькая девочка. Она щипала меня за руку, на которой повисла, похотливо покусывала мочку моего уха и иногда, что было уже верхом нарушения общественной морали, гладила через джинсы моего, готового взорваться от нетерпения, который иногда принимается думать за меня, и не всегда его выводы в оценке текущей ситуации бывают верными. Я же гадал про себя: будет ли меня встречать посольский чиновник или нет. Решил, что если я не увижу никого похожего, то мои опасения по его поводу можно будет считать почти ложными. А вот что делать в случае его присутствия в толпе встречающих, об этом мне думать как-то не хотелось. Пришел к выводу, что буду действовать по ситуации.
Благополучно получив багаж и взвалив оба наших чемодана на багажную тележку, мы с Клаудиeй проследовали к выходу. Причем я толкал перед собой тележку, а моя спасительница держала меня под руку. Я старался всем своим видом показать возможному наблюдателю из толпы встречающих, что я примерный бойфренд, муж, брат, да кто угодно этой даме, лишь бы не тот, кто я есть на самом деле.
На голову я нацепил бейсболку козырьком назад, спрятал глаза за стеклами солнцезащитных очков и, медленно проходя перед встречающими, старался вглядеться в каждого, кто хоть сколько-нибудь походил на того, с кем я так не хотел бы встретиться. Лишь один человек из всей толпы вызвал мои подозрения: это был мужчина, которому на вид можно было бы дать около пятидесяти лет, явно славянской наружности, весьма брутального вида, с тяжелым волевым подбородком, мощного телосложения и ростом выше среднего, оглядывающий каждого из пассажиров авиалайнера, проходивших мимо. На нас он тоже задержал было взгляд, но тут же отвел глаза. Лицо его при этом совершенно не поменяло выражения, и, обернувшись, я увидел, что он, как ни в чем не бывало, продолжает разглядывать пассажиров. Я было совсем успокоился, но перед самым выходом из здания аэропорта я решил «провериться» в последний раз и оглянулся: крепыш пристально смотрел нам вслед. Я на мгновение поймал его тяжелый взгляд, но не подал виду, что заметил проявление его внимания, поправил ремень дорожной сумки и отвернулся. Теперь у меня не было сомнений в том, что этот брутальный дед был именно тем, кто мне меньше всех был нужен. Я на мгновение представил себя молодым профи в исполнении Антонио Бандераса, пытавшимся прикончить старого матерого убийцу, которого играл Сильвестр Сталлоне. Усмехнулся. Тряхнул головой. Ничего, старый черт. Я тебе такие же именины сердца не устрою. Только сунься ко мне, и увезут тебя отсюда в ящике вместе с дипломатической почтой.
Дорога до отеля заняла около получаса, в течение которого я глазел в окно и слушал комментарии Клары, для которой этот визит в Буэнос был уже четвертым. Мне сразу же бросилось в глаза почти полное отсутствие американских автомобилей, увидеть которые здесь я ожидал во множестве. Вместо этого по
