оставшиеся пятьдесят действительно тратились по назначению. И вот эти-то тридцать центов Алексей Калугин делил поровну, оставляя себе пятнадцать, а остальные пятнадцать принося своему дражайшему патрону сеньору Бруно «Бабукатти». Все, кто принимал участие в откусывании от несчастного евро изрядных кусков, были, разумеется, весьма довольны. Не имели эти люди привычки много болтать и давно уже обеспечили себе тихую, спокойную старость. В год, пощипав таким тривиальным образом травку на сочных лугах рекламных бюджетов, господа Базукатти и Калугин «зарабатывали» по три миллиона на брата. И были друг другом весьма довольны. Вот чем на самом деле объясняются те неистовые энергия и упорство, с которыми сеньор Бруно каждый год отстаивал своего вице-президента по маркетингу перед почтенным Советом Директоров «Marini Group».
История стыдливо умалчивает о тех обстоятельствах, при которых эти двое стали так славно, а главное – результативно, петь дуэтом. Но за пару монет и история – поджав и без того тонкие и лживые губы свои, приоткрывает свои тайны ровно настолько, насколько это нужно для того, чтобы рассказать, как однажды, в самом начале своей карьеры, Леша Калугин был натурально застигнут врасплох своим итальянцем-шефом, вызван «на ковер» и между этими двумя будущими компаньонами состоялся вот такой диалог:
– Алексей, вы – мерзавец. Надеюсь, что вы это понимаете без обиняков!
– Да, синьор. Конечно, синьор. Разумеется, синьор, я и мерзавец, если так угодно синьору.
– Вы понимаете, что вы натворили?!
– Нет, синьор. Я ничего такого не творил. Я всего лишь добросовестный сотрудник.
– Алексей, прекратите валять дурака и прикидываться collonisto [1]. Вы воруете деньги, и я намерен положить этому конец. Никто не вправе воровать деньги у меня из-под носа. Я вызвал вас к себе и затворил двери, чтобы никто не увидел вашего позора. «Marini» не афиширует подобного. Я предлагаю вам тихо написать прошение об отставке, я его немедленно подпишу, и никто не узнает о том, какой вы негодяй.
– Синьор Бруно… В таком случае вам также придется написать прошение, но теперь уже о своей отставке. Вы достойны ее не меньше, чем я.
– Что! Да как вы… Да как вы смеете говорить со мной подобным образом!!!
– Я имею приятеля, управляющего в одном из лучших московских отелей, где вы, синьор, так часто любите проводить время в компании мистера Кокаина и нескольких путан. Уверяю вас, что фотографий, изобличающих ваши утехи, и пояснительного письма к ним, представленных в штаб-квартиру «Marini» в Амстердаме, будет более чем достаточно для того, чтобы вы прекратили занимать любые посты в этой организации, а на вашу карьеру пописала бы дворняжка.
Калугин говорил хладнокровно, знал, что его аргументация неоспорима. С наигранным сочувствием посмотрел, как вначале побагровело, а затем стало землистым лицо итальянца. Услужливо помог тому опуститься в кресло, поднес стакан воды. Наклонился почти к самом уху и тихо, но веско продолжил:
– Синьор Бруно. Это Россия. Здесь так принято, понимаете? Вместо того чтобы с пафосом обличать меня, вы можете дать мне шанс, и я сделаю вас обеспеченным человеком. Вы вернетесь в Европу богачом! Испокон века иностранцы приезжали в Россию за богатством. Так повелось еще со времен императора Петра! Так зачем же вы хотите нарушить эту прекрасную традицию? Ведь вы такой же наемный менеджер, как и я! К черту корпоративность! К черту лживую двуличную корпоративную мораль! Как же можно не обогатиться за счет работодателя? Что же вы молчите? Я по глазам вижу, что предложение мое вам пришлось по душе.
«Уламывать» Базукатти пришлось недолго. Вернее, его вовсе не пришлось уламывать. Он не закрывал лицо руками, не вскакивал с видом оскорбленного достоинства, не бил Калугина по голове тяжелыми настольными часами, стилизованными под бутылку рома «Джекобс». Он просто очень внимательно посмотрел Калугину в глаза. А затем жестом пригласил его сесть поближе. Погрозил шутливо пальцем. И согласился…
Со временем шероховатости шантажа сгладились, между двумя компаньонами возникла, как им казалось, вполне искренняя дружба, и схема заработала без сбоев.
Вот каков был этот «парижанин», приглашающий своего приятеля, уже не грустного, как прежде, а веселого и в изрядном подпитии «страуса», подняться в свой кабинет на тридцатом этаже.
Нескромное обаяние буржуазии
– А скажи мне, Алексей, как это все работает? У тебя есть опыт взаимодействия с людьми из этих самых розничных сетей? Как их там называют?
– С закупщиками? Ну разумеется! Взаимодействие, понимаешь ли, налажено в полной мере и представляет собой, как говорят наши уважаемые американские бизнес-теоретики, «дорогу с двусторонним движением», а говоря русским языком: «ты – мне, я – тебе». Вот так.
– А какой-нибудь пример можешь привести?
Калугин на американский манер положил ноги на свой большой стол красного дерева, закинул руки за голову, мечтательно посмотрел в потолок:
– Изволь. Вот тебе ситуация из последних. В организации «Патиссон» работает коммерческим директором некто Загребский. Фамилия, понимаешь ли, такая у него, говорящая. Даже некоторым образом обличающая. Уж больно любит старичок захватить-прихватить. Это у него в почете. Жаден, сволочь, одним словом. А у нас появляется новый товарец. Аперитивчик там один. Пустяк, но продавать надо. Мы ведь multinational company. У нас, если в Амстердаме приняли решение товар выпускать на локальный рынок, задача одна: поставить этот товар во все знаковые, а уж тем более федеральные сети. За ними, старик, будущее. «Патиссон», знамо дело, хоть и так себе сеточка, мелкая, но все же в этом списке значится. Звоню я этому плуту Загребскому. Договариваемся встретиться здесь у нас, внизу, в ресторане. Объект режимный, система пропускная строгая, посторонние особенно не шастают, так что безопасность почти полностью гарантирована. А то сам знаешь, сколько народу на таких вот ресторанных рандеву палится. В московские рестораны ходит, по сути, одна и та же публика. И среди этой публики люди попадаются, с которыми встречаться ну совершенно незачем. И вот сидишь ты с кем-нибудь, договариваешься, заинтересовываешь человечка, так сказать, а вас уже пасут. Результат понятен: увольнение и обрыв налаженного канала. А здесь у нас тихо. Так вот, приезжает этот хмырь. Я его кормлю, пою и говорю, что неплохо бы к вам в «Патиссон» наш аперитивчик на полочку поставить. Пускай, мол, стоит. Этот выжига подумал для вида и говорит: «Давай, Алексей, пятнаху». Прикинь! За какой-то аперитивчик, у которого и продаж-то никаких не будет, а так просто, для ассортимента надо поставить, он пятнадцать тысяч долларов попросил. А у меня на него бюджет всего-то пятнаха и есть! Так мне же надо и себе что-то оставить при этом! Пою я его еще больше, сулю всякие заграничные поездки халявные. Мы такие вояжи для этих сволочей организуем каждый год по нескольку раз. И в США, и в Европу – везде, где есть виноградники и наше производство. Ручку ему
